silent_gluk: (pic#4742426)
[personal profile] silent_gluk
Знаете ли вы, что в "Новом литературном обозрении" № 189 (он же № 5 за 2004 год) опубликованы статья С.Филиппова "Сталкер в поисках сценария" и написанный Стругацкими сценарий двухсерийного фильма "Сталкер" (январь 1978 года)?

Скачать и прочитать можно здесь: https://www.nlobooks.ru/magazines/novoe_literaturnoe_obozrenie/189_nlo_5_2024/ , а если кому, как и мне, нужен и бумажный экземпляр, то его можно недорого (240 рублей плюс доставка) купить здесь: https://www.nlobooks.ru/magazines/?f=novoe_literaturnoe_obozrenie, а там видно.
rotbar: (Default)
[personal profile] rotbar
В связи с тем, что в сообществe уже появляются посты, обсуждающие моральный облик других авторов совершенно посторонними людьми, вынужден приложить определённые усилия по доказательству, что следует смело в будущее смотреть, и туда-же идти! )

33 том

Apr. 13th, 2022 06:57 am
silent_gluk: (pic#4742471)
[personal profile] silent_gluk
В славном издательстве "Млечный Путь" вышел 33 том Полного собрания сочинений Стругацких. В 2 книгах.

Том "охватывает годы с 2005-го по 2012-й. Том включает в себя эссе Б. Стругацкого «Утро одного персонажа». В разделе публицистики печатаются интервью, предисловия и рецензии Бориса Стругацкого. Публикуются дневники Бориса Стругацкого, относящиеся к 1995–2012 гг. Том завершается справочным разделом, содержащим комментарии, примечания, библиографию и указатели. В томе также помещены фотографии Бориса Стругацкого."

436+500 страниц, 21+22 доллара (и еще пересылка).

Том в мягкой обложке, печать по требованию.

И остался только 32 том. Какое странное ощущение... Правда, может, потом будут еще дополнительные тома.

Да, главное-то забыла: купить можно здесь: http://litgraf.com/shop.html?shop=1 , а там видно.
silent_gluk: (pic#4742422)
[personal profile] silent_gluk
Анализ книги "Обитаемый остров" 1/2 — А. Арестович

- Читаем вместе с Cowo.guru «Обитаемый остров» Стругацких.

Продолжаем изучать феномен прогрессорства - скрытого, организованного воздействия на людей и социосистему с целью ускорения их развития.

И если первая прочитанная нами на этом пути книга «Трудно быть богом», «всего лишь» поставила вопрос о том, что человек не может быть безучастным к чужим несчастьям, если только хочет остаться человеком, то в «ОО» мы изучаем эволюцию двадцатидвухлетнего балбеса, волею случая занесённого в антиутопический социальный ад на отдаленной планете и дозревающего через целый каскад приключений и моральных ступеней к штатному сотруднику прогрессорской организации КОМКОН.

Что и как сделает Максима из Наблюдателя активным и хладнокровным Деятелем - какие моральные выборы и как, каком пути приведут его к перерождению и смене позиции, что значит для нас сегодняшних - в видео ниже.


Отсюда: https://youtu.be/9pb4tBov0cI

silent_gluk: (pic#4742471)
[personal profile] silent_gluk
Пришло в алибовской рассылке сообщение о таком издании:

Ксавье Долло, Мориссетт-Фан. Мир Фантастики. Юмористическая фантастика. Спецвыпуск Мир Фантастики (2022). Номер 8. М. Мир Хобби. 2022 г. 160 стр, илл. твердый переплет, Энциклопедический формат (28х21см).

Сборник статей о юмористической фантастике - Пратчетт, Асприн, Стругацкие, Шекли, Чапек, Воннегут, Булычев, Успенский и мн.др. Есть несколько статей о юморе в кинофантастике. Публикуются так же несколько рассказов Г.Л.Олди.

Эхотажна там речь о "Понедельник начинается в субботу" и "Сказка о Тройке". Что речь идет о них - то видно из оглавления, но хотелось бы подробностей. Не знаете, как бы их добыть?..
silent_gluk: (pic#4742471)
[personal profile] silent_gluk
Арестович: Стругацкие. Пикник на обочине (2/2). Анализ книги

- Разбираем с cowo.guru «Пикник на обочине» братьев Стругацких.
Первая часть разбора книги: https://youtu.be/LYEio2QlxC4

Отсюда: https://youtu.be/HDWCkMhqT64

silent_gluk: (pic#4742421)
[personal profile] silent_gluk
Арестович: Стругацкие. Пикник на обочине (1/2). Анализ книги

Отсюда: https://youtu.be/LYEio2QlxC4

silent_gluk: (Default)
[personal profile] silent_gluk
Аркадий и Борис Стругацкие. "Трудно быть Богом". "Игра в бисер" с Игорем Волгиным

Отсюда: https://youtu.be/J9T8wCcE96s

Встраивание опять запрещено владельцем видео, так что приглашаю вас на ютуб...
silent_gluk: (Default)
[personal profile] silent_gluk
Тоска по пониманию. Братья Стругацкие. Документальный фильм 2019

Отсюда: https://youtu.be/gioLE1ES2tU

Встроить, к сожалению, не получается - встраивание запрещено. Так что если кому интересно - посмотрите на Ютюбе...
silent_gluk: (pic#4742422)
[personal profile] silent_gluk
"Град обреченный". Лекция Д. Быкова. "Один" от 27.12.18

Расшифровку можно прочесть здесь - https://echo.msk.ru/programs/odin/2340987-echo/ , в самом конце.

Отсюда: https://youtu.be/a23u7LnhkDc

silent_gluk: (pic#4742429)
[personal profile] silent_gluk
Борис Стругацкий. «Поиск предназначения или 27-я теорема этики». Лучшее Дмитрия Быкова №3~1995

"Лучшее Дмитрия Быкова"
Цикл лекций по литературе ХХ века с Дмитрием Быковым

В этом выпуске Дмитрия Быкова из цикла «Сто лет — сто лекций» — 1995 год и роман Бориса Стругацкого «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики». Роман вышел под псевдонимом С.Витицкий.

В этой «жестокой», беспощадной к читателю и к себе книге, автор пытается понять судьбу России и свое предназначение в ее истории через судьбу (автобиографическую) главного героя: для чего судьба наделила его таким необыкновенным даром, для чего она берегла его в самых бесчеловечных ситуациях и вдруг позволила убить в самый, казалось бы, перспективный момент его жизни.
Но вывод, к которому пришел герой книги и ее автор, совсем не утешителен — власть концентрируется в руках спецслужб, которые поработили общество и путем угроз и даже прямого шантажа и насилия когда-то через научные шарашки, а теперь в специальных закрытых научных институтах ставят опыты и выращивают сверхлюдей, но лишь для удобрения системы.
Дмитрий Быков – лучший знаток творчества Стругацких – рассказал о «поразительной интуиции» Бориса Стругацкого относительно использования науки в шарашках КГБ и о том, как он пришел к такому ужасающему итогу «Поиска предназначения».

Отсюда: https://youtu.be/ODEurHJ-th4

silent_gluk: (pic#4742428)
[personal profile] silent_gluk
Дмитрий Быков - БОРИС СТРУГАЦКИЙ Курс советской литературы

Отсюда: https://youtu.be/fYrK_K_2J5I

silent_gluk: (pic#4742429)
[personal profile] silent_gluk
Вот здесь - https://fantlab.ru/blogarticle76279 - пишут:

Издательство «Найди лесоруба» подготовило книгу СТРУГАЦКИЕ: ДОКУМЕНТАЦИЯ, которая выйдет ограниченным тиражом в марте.

Это очень личный, почти интимный сборник материалов о Братьях Стругацких, не претендующий на объективность и всеохватность, не пытающийся приблизиться к официальной литературной критике. Можно воспринимать его как специальный номер журнала, можно – как сборник рецензий. Можно – как попытку облачить получившиеся тексты в скорлупу художественной прозы с элементами псевдодокументалистики.

В июле 2018 года редакция журнала, выдохнув после создания спецномера о Станиславе Леме, села и попыталась понять, что будет дальше. Впереди были выпуски, посвященные Джеффу Нуну, Дэвиду Кроненбергу, weird fiction. Но одну дерзкую задумку, витавшую в головах, мы так и не смогли реализовать. Сейчас, спустя почти три с половиной года, спустя несколько изданных книг, мы решились сделать это.

Начинать говорить о творчестве Братьев Стругацких можно с трех читательских позиций, основанных на «наборах» их произведений:

– неувядающей классике «Трудно быть богом», «Понедельник начинается в субботу», «Пикник на обочине» и т.п.;

– «Полуденном» цикле – лучшей русскоязычной утопии ХХ века: «Полдень, XXII век», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер» и других;

– «странных» романах, не вписывающихся ни в вечную классику, ни в светлое будущее Мира Полудня: «Гадкие лебеди», «Улитка на склоне», «Град обреченный».

Говорить о творчестве Стругацких можно с многих позиций, в целом же говорить довольно проблематично: все уже сказано и рассказано сотни раз в тысячах материалов. Группа «Людены» провела колоссальный труд по упорядочиванию и систематизации наследия Стругацких. Стоит ли пытаться сказать что-то еще?

Для взрослых мир обычно чересчур детализирован и поэтому обманчиво считается познанным. Интереснее всего мир в детстве, когда он не познан. Именно тогда просыпается жажда познать его. Миры Братьев Стругацких никогда и никем не будут познаны до конца. Именно поэтому мы, словно дети, в который раз возвращаемся к ним снова и снова.

Вы можете поддержать наш книгоиздательский проект Вконтакте по ссылке ниже.

Также идёт сбор средств на подготовку и печать тиражей книг Дж.Г.Балларда и Майкла Циско

https://vk.com/app6359087_-130465349

Для самых щедрых читателей предусмотрены приятные бонусы.

Обложка книги создана как дань уважения Яне Станиславовне Ашмариной, иллюстратору многих произведений Стругацких.
silent_gluk: (pic#4742421)
[personal profile] silent_gluk
Отзывы иностранцев на "Обитаемый остров".

Jonathan Maas:

Есть часть в начале этой книги (и, обратите внимание, что я взял эту информацию из пролога Теодора Стерджона), где главный герой Максим не окунает руку в воду, потому что он чувствует, что она радиоактивна.

Средний читатель думает так: да откуда ему знать? Или даже так: это фантастика, поэтому я поверю. Но спустя сто страниц книга объясняет, почему Максим это знает.

Это братья Стругацкие. Они не говорят вам, что происходит - они просто предполагают, что их читатели достаточно терпеливы, чтобы понять это позже.

Martin:

Мне не очень понравился этот роман. Все было хорошо, но не более того. А учитывая тот факт, что братья Стругацкие входят в число моих самых любимых авторов, книга стала настоящим разочарованием.

Начало было интересным, но после 150 страниц я понял, что на самом деле меня не волнуют персонажи. Построение мира имеет некоторый потенциал, но не полностью развито.

Кроме того, я никогда не был поклонником историй типа "все люди запрограммированы".

William Crosby:

Смешайте Оруэлла, Кафку и Хаксли, и вы поймете смысл этой книги. Разные ожидания, непонимание, разные взгляды на мир. Если бы вы могли контролировать всех с помощью устройства, вы бы это сделали? Если бы вы моли заставить людей обожать тебя, ты бы сделал это? Если бы вы могли заставить людей радоваться, вы бы сделали это? Если бы вы приземлились в мире, который был в хаосе, и у вас были бы сверхспособности, вы бы помогли? Что, если окажется, что вся ваша помощь была скорее помехой?

Sandro:

Авторы непреднамеренно сделали очень хорошее пророчество о том, насколько глубоко индоктринированным станет российское население через 50 лет после того, как книга была впервые напечатана.

Lori L:

"Обитаемый остров" Аркадия и Бориса Стругацких - очень рекомендуемая классическая мрачная научно-фантастическая антиутопическая история, действие которой разворачивается на постапокалиптической планете.

Как только вы прочтете "Обитаемый остров", вы поймете, почему оригинальный роман был подвергнут цензуре - при условии, что вы знаете и понимаете мировую политическую историю. Это прекрасный пример социальной аллегории, замаскированной под научно-фантастический роман, чтобы критика Стругацких в адрес Советского Союза была выдана за литературу. Бонус к новому переводу заключается в том, что он лучше отражает богатство оригинального романа.

Sita:

Эта книга похожа на русскую куклу-бабушку или коробку не с одним, а со множеством ложных днищ - вы, наконец, получаете представление о мире, в котором главный герой падает, а затем с грохотом сбрасывает ложное дно, чтобы открыть еще один слой реальности. И эти повороты продолжаются до самого конца, где финальное веселье в значительной степени взорвало мой разум. История быстро развивается и читается очень быстро.

Martinw:

Книга с действительно интересной предпосылкой, первоклассными идеями и поворотом в конце, которого я не ожидал. К сожалению, повествование не было для меня особенно интересным, вероятно, из-за того, что я читал его в немецком переводе, так как не говорю по-русски. Тем не менее, я счел, что это того стоит.

В отличие от других фантастических романов, инопланетное общество было сложным и разделенным, не говоря уже о существовании разных стран с другими обществами, которые, как можно предположить, сами устроены совершенно по-другому.

Когда я сравниваю этот роман с западной фантастикой, я в первую очередь думаю о Курте Воннегуте (который мне нравится больше, но это может быть потому, что я читал эту книгу в переводе, как я уже сказал) или о Новой волне 60-х и 70-х годов. Последнее мне не очень нравится, за возможным исключением Теодора Стерджона.

Matus:

По сути, это была обличительная речь против доминирующего правительства, написанная в виде научно-фантастической истории с различными аллегориями, чтобы авторов не отправили в Сибирь. Было довольно забавно, когда одного из лидеров восстания называли коммунистом, поскольку тяжелая ситуация в стране была больше похожа не на царское правительство, свергнутое Лениным и другими, а на партию Сталина.

Отсюда
silent_gluk: (pic#4742416)
[personal profile] silent_gluk
Вспомним, как это когда-то было.

Антон Долин о премьере фильма "Трудно быть богом" на Римском кинофестивале.

Отсюда: https://youtu.be/hc34MoRzPf8

silent_gluk: (pic#4742423)
[personal profile] silent_gluk
Утопия младшего научного сотрудника | Лекция из курса «Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне». АУДИО

Это лекция из нового курса Arzamas — о том, как мир братьев Стругацких превращался из коммунистической утопии в пространство, наделенное собственным разумом, а главный герой из романтика — в критика просвещения. Марк Липовецкий — профессор Колумбийского университета — ведет слушателя по главным произведениям Стругацких, размышляя об изменении их мировоззрения, о том, как герой-прогрессор постепенно заходит в тупик, а действующим лицом становится пространство.

Первую лекцию — о ранней прозе Стругацких — можно послушать прямо здесь, а весь курс целиком — по подписке в приложении «Радио Arzamas»: https://arzamas.academy/courses/1118?app=meta

Всего в курсе четыре лекции:

1. Утопия младшего научного сотрудника
О том, как Стругацкие создавали мир, в котором хочется жить младшим научным сотрудникам. Роман «Полдень, XXII век» и повесть «Понедельник начинается в субботу».

2. Прогрессор превращается в колонизатора
О том, что делать человеку из будущего, оказавшемуся в мире, который он считает глубоким прошлым. Повести «Трудно быть богом» и «Обитаемый остров».

3. Прогрессор заходит в тупик и становится сверхчеловеком
О том, что происходит, когда прогрессор получает политическую власть. Роман «Жук в муравейнике» и повесть «Волны гасят ветер».

4. Постмодернистский герой в экспериментальных пространствах
О критике познания, социального прогресса и демократического устройства. Романы «Улитка на склоне», «Град обреченный» и повесть «Пикник на обочине».

Отсюда: https://youtu.be/2iDE9IJEF7E

silent_gluk: (pic#4742428)
[personal profile] silent_gluk
Сергей Лукьяненко, российский писатель-фантаст

12 октября в 19:00 в Книжном клубе «Достоевский» говорим о смене исторических эпох в зеркале фантастики и вместе с Сергеем Лукьяненко ответим на вопрос – почему на постсоветском пространстве стали популярны новые жанры «альтернативной истории», «фантастики Пути» или «жесткого действия»? 30 лет назад, 12 октября 1991 года, ушел самый знаменитый в мире советский фантаст – «А.и Б. Стругацкий». После смерти Аркадия Борис Натанович Стругацкий продолжал творческую жизнь, но однажды, прочитав «Дозоры», назвал популярнейшим современным писателем-фантастом России Сергея Лукьяненко. Сергей Васильевич расскажет о том, как происходила эволюция политических и творческих взглядов братьев Стругацких, во многом характерная для всех писателей социалистического блока, о своем взгляде на творчество братьев Стругацких и о том, что объединяет литературные миры писателей – темы социальной, но не технической фантастики, путей развития человечества и поиска себя.

Отсюда: https://youtu.be/VzsqVjOY5pc

silent_gluk: (pic#4742416)
[personal profile] silent_gluk
Стругацкие: неблагодарные наследники Ефремова

О том, что мир "Полудня" братьев Стругацких - это тот же мир, что описан в "Туманности Андромеды" Ивана Ефремова мог догадаться любой внимательный читатель, даже тот, что познакомился с обоими мирами в юном возрасте: приблизительно сходная система управления, похожие системы образования (а значит и цели общества в целом, и социальная структура), тот же самый коммунистический строй, та же направленность в космос, к исследованию Вселенной и общению с иными цивилизациями и так далее и тому подобное. Каждый знаток отечественной фантастики назовет, наверное, десятки черт сходства между мирами "Полудня" и трилогии "Туманность Андромеды", "Сердце змеи" и "Час быка".

Собственно, в девяностые мы получили этой мысли документальное подтверждение, когда появилось одно из высказываний Бориса Стругацкого, сказавшего в интервью: "Мысль написать утопию – с одной стороны вполне в духе Ефремова, но в то же время как бы и в противопоставление геометрически-холодному, совершенному ефремовскому миру, – мысль эта возникла у нас самым естественным путем".

И надо сказать, в самом раннем возрасте мы воспринимали "Полдень" как логичное продолжение "Туманности". Мы провели много десятков часов за этими книгами и автор данной статьи благодарен и братьям Стругацким и Ивану Антоновичу Ефремову за те переживания, за то волнение, которое испытал, следя за приключениями Эрга Ноора и Максима Камерера. Для кого-то эти эмоции остались светлым детским переживанием, для кого-то - предметом размышлений над путями развития человечества, описанными в том числе и в фантастике.

Но с возрастом начинаешь лучше видеть детали, особенно в хорошо знакомых текстах. И даже любимые книги, кроме приятного волнения начинают вызывать вопросы. Например о том, так ли уж сходны эти два мира: Полудня и Туманности? Действительно ли братья Стругацкие унаследовали у Ефремова коммунистическую мечту о человеке-творце и лишь гуманизировали, сделали более эмоциональными обитателей мира будущего? Не потеряно ли чего-то важного продолжателями трудов Человека Эпохи Кольца?

Давайте попробуем посмотреть внимательно.


Философия
В "Туманности Андромеды" Ефремова есть несколько довольно пространных эпизодов, которые принципиально важны для автора (это понятно уже по тому, насколько они пространные), которые мы в детстве, читая книгу частенько пролистывали и поняли их важность только в зрелом возрасте. Это, в первую очередь, лекция Веды Конг об истории человечества, которая пересказывает ефремовское видение будущего Земли, того, как она пришла к тому укладу жизни, к тому строю, что описан на страницах книги. Не обсуждая сейчас жизнеспособность этих событий, их логичность и возможность, отметим, что это, может быть, самый главный эпизод для понимания книги. Не события в далеком космосе, не любовные отношения, не революционные эксперименты - именно то, как человечество может стать сообщество людей-творцов - вот, как мне кажется, главный посыл книги.

Второй важный момент - это симфония, которую слушает Дар Ветер. В размышлениях героя мы видим то, как Ефремов понимает развитие Вселенной в целом, как он объясняет мироздание. Кстати, в "Часе быка", рассказывая о звездолетах прямого луча, о мире и антимире он показывает продолжение этих размышлений - как диалектик он считает, что у нашего мира должна существовать его противоположность и, оставив в стороне то, насколько эти размышления справедливы, отметим, что для автора это важно, поскольку он философ и ему нужен единый принцип, объясняющий как устройство мироздания, так и принципы конструирования вспомогательных аппаратов, например, почему у роботов-спутников СДФ девять ног.

Третий эпизод - передача с Эпсилон Тукана, эпизод о том, насколько важно найти разумным существам собратьев, о тоске по межзвездному общению.

Что-то подобное мы можем найти у Стругацких? Мне трудно назвать что-то, что хотя бы вскользь затрагивало подобные вопросы. В Полудне космос просто есть такой, какой он есть. Ни одной попытки дать свое объяснение, свое видение мироустройства Стругацкие не дают. ВОпросы разума? Ну, изучение инопланетных разумных нужны только для того, чтобы взглянуть со стороны на себя - такое объяснение мы встречаем в "Малыше" и больше эта тема не затрагивается. Вопросы устройства общества? Их скудно дает робот Драмба в "Парне из преисподней" и это все, что должно нам заменить рассказ Веды Конг о том, как управляется человечество. Никакого собственного философского видения Стругацкие нам не предлагают, не пытаются развить идеи Ефремова и даже до их повторения нет, философия как таковая ампутирована в Полудне, при этом нам время от времени намекается, что приключениям тела мы должны предпочитать приключения духа, но приглашение к такому путешествию Стругацкими только декларируется, сами они нам его не предлагают, беготни со стрельбой у них гораздо больше, чем оригинальных мыслей.


Наука
Одно только перечисление научных учреждений, упоминаемых на страницах Туманности заняло бы много времени. Так, пройдемся вскользь: Академии Горя и Радости, Академия Пределов Знания, Академии Психофизиологии Труда, Академией Направленных Излучений, Академию Стохастики и Предсказания Будущего, Институт Южного Неба, Институт астрофизики, Институт Нервных Токов, ну и так далее. А это означает, что таким образом Ефремов задает направления, которые, по его мнению будут важны для науки будущего. Он даже математику свою придумывает - кохлеарное и репагулярное исчисление, которые тоже - не просто так слова, а продолжение философии Ефремова.

Что имеем у Стругацких? Институт Экспериментальной Истории, собственно, единственное академическое учреждение, которое удается припомнить (поправьте меня, если я ошибаюсь). Из общественных организаций - только Мировой совет да два КОМКОНА, большой да малый, но они к к науке имеют косвенное отношение - один это Комиссия по Контактам, второй - Комиссия по контролю за научными исследованиями. А что касается того, как там в мире Полудня все устроено - об этом ни слова, это Стругацких не интересует. Так, вскользь о полуживых машинах, и что-то там про нуль-передатчик. Репликация предметов, нарушающая все законы сохранения, что материи, что энергии - пожалуйста! Звездолеты с радиусом действия в 30 световых лет - нате вам! И ни слова о том, как это возможно. Нас это интересовать не должно, нас должно интересовать то, как герой сдержанно и глубоко переживает.


Эстетика
У Ефремова, который совей литературной деятельностью охватил, пожалуй, все важнейшие разделы философии - этику, эстетику и гносеологию, вопрос красоты вынесен даже в отдельную книгу - "Лезвие бритвы". Но, конечно, вопросы красоты он не обходит ни в одном своем произведении, в том числе и в "Туманности" и в "Часе" и в "Сердце". Красота человека, красота произведений искусства, красота городов и отдельных зданий - это все для Ефремова важно. У него даже приборы сигнализируют о своей работе так, что эти сигналы сливаются в музыку. У него упоминается множество форм творческой деятельности, от рисования до танца и часто говорится о том, почему это важно и насколько это важно.

Что у Стругацких? На краю поля зрения Строгов, "Октопусы", пара других произведений и стилей, но все мельком, все впроброс. Красота словно отсутствует в Полудне. Все, что есть, все, что упоминается - утилитарно. Все, кого мы встречаем на страницах книг полудня живут только сиюминутными переживаниями, работой, отношениями, проблемами - и ничего более того. Максим Камерер когда-то неплохо рисовал, он же любуется одну секунду стилусом. Это всё, что нам доступно знать об эстетике Полудня. Можно сказать, что авторы не навязывали нам своего видения красоты. А оно точно у них было, это свое видение? Потому что следов его обнаружить не удалось.


Любовь
Ну и еще одна вещь: Стругацкие пеняли Ефремову на то, что его мир, его герои "геометрически-холодные". При этом становым хребтом "Туманности Андромеды" является история двух пар: Веды Конг и Дара Ветра, живущих на Земле, и Эрга Ноора и Низы Крит, путешествующих в космосе. Это две пары влюбленных, которые могут разрешить свои истории только в финале, когда 37-я звездная экспедиция с такими сложностями возвращается домой. А все повествование в центре истории - их отношения. И мы видим не только эти две пары, есть в "Туманности" и другие.

Что-то подобное есть у Стругацких? Они, словно подростки, смертельно боятся говорить о любви. Да, можно посмеяться при желании над лирикой у Ефремова, сказать, что она громоздка, старомодна, неуклюжа, но она - есть. Ефремов считает, что без этого невозможно говорить о человеке, живущим полной жизнью. Стругацкие избегают этой темы: дружба (мы по оффлайн-интервью Б. Стругацкого видим, что это мыслилось авторами только как дружба) Мак Сима и Рады Гаал, отношения Абалкина и Майи Глумовой - вот и всё, пожалуй. Удивительно даже, что в мире Полудня дети появляются, настолько эта сторона человеческой жизни не важна для авторов. Стругацике в этом отношении совершенно инфантильны. И не надо говорить о том, что "времена были такие" - в гораздо более суровые времена тот же Ефремов был не то, что лиричен - он вставляет куски на грани эротики, вспомним отдельные эпизоды из "Часа быка". Почему это ему удается? Потому что за этим эротизмом стоит философская идея. А интеллектуальная несостоятельность СТругацких не позволяет им философию облекать в подобные формы - философии нет, в результате получилась бы порнография.


Итог
Я повторю - книги Стругацких были и есть мои любимые книги. Творчество Стругацких имеет определяющее значение для развития отечественной фантастики. Только значение это - скорее пагубное. Потому что, пойдя по пути эмоциональности они ампутировали главную функцию фантастики - будить мысль, заставлять думать, искать пути развития человечества, науки, творчества. И это печально сказалось на всех нас, увы.

Отсюда: https://zen.yandex.ru/media/sftoday/strugackie-neblagodarnye-nasledniki-efremova-5ed74c25ca6c9260b4c62f70
silent_gluk: (pic#4742420)
[personal profile] silent_gluk
Братья Стругацкие: психология советской интеллигенции | Алексей Щербаков

Алексей Щербаков, публицист, журналист, писатель.

00:00 За или против Советской власти?
02:47 Коммерческая литература
07:26 Недоговаривания
09:48 Шестидесятничество
11:58 Фиги в кармане
14:14 Тупик гласности
19:13 Манифест элитаризма

Отсюда: https://www.youtube.com/watch?v=7QgPVaTDy40

silent_gluk: (pic#4742421)
[personal profile] silent_gluk
Женщины из мира Полудня и других миров братьев Стругацких

Знаменитым писателям-фантастам Аркадию и Борису Стругацким не раз задавали в интервью вопрос о женских персонажах в их произведениях – точнее, о том, почему в них совсем мало женщин, а те, что есть, чаще всего играют второстепенные роли в сюжете. И каждый раз братья Стругацкие отвечали, что они плохо разбираются в женской психологии, плохо понимают женщин, и поэтому просто-напросто не рискуют подробно описывать женские характеры. Однако если присмотреться повнимательнее к тем героиням Стругацких, которых они все-таки вывели в своих книгах, окажется, что, признаваясь в плохом понимании женщин, братья поскромничали. В некоторых их романах и повестях женские характеры раскрыты так же полно, как и мужские, и описаны они с прекрасным знанием женской психологии. Другой вопрос, что это не слишком бросается в глаза, так как на первом месте в творчестве Аркадия и Бориса Стругацких всегда были те или иные философские мысли, а на втором – фантастические события. Но это не значит, что они уделяли мало внимания характерам своих героев – и мужчин, и женщин.

В целом женских персонажей у Стругацких действительно заметно меньше, чем мужских, и многие из них и правда играют в произведениях братьев второстепенные роли. Тем не менее, даже те героини, которые лишь кратко упоминаются в тексте и характеры которых изображены всего несколькими штрихами, нередко свидетельствуют о том, что в женщинах авторы разбирались. Это можно увидеть уже в первой совместной повести Аркадия и Бориса – «Стране багровых туч», причем в самом ее начале. Главный герой этого произведения, инженер Алексей Быков, рассказывает своему другу Григорию Дауге, что в течение пяти лет встречался с девушкой и недавно сделал ей предложение, на которое она ответила, что ей «надо подумать». Быков очень расстроен тем, что она не сразу согласилась выйти за него замуж, но друг заявляет, что он не прав, и объясняет ему, что девушка, пять лет терпеливо ждавшая предложения, вполне могла решить немного помучить его за это «из маленькой мести». Эти несколько фраз Григория показывают, что авторам повести был прекрасно известен этот аспект женской психологии, неизвестный многим мужчинам: то, что даже если женщина любит того, кто завет ее замуж, и хочет создать с ним семью, она вовсе не обязательно сразу скажет ему «да». И то, что ответ «Мне надо подумать» на предложение руки и сердца совсем не обязательно означает отказ – это становится ясно в эпилоге «Страны багровых туч», где упоминается, что Быков счастливо женат и имеет сына.

В этом же произведении впервые упоминается еще один женский персонаж, появляющийся затем в повести «Стажеры» - единственная отрицательная героиня братьев Стругацких Маша Юрковская. В «Стране багровых туч» о ней сказано немного – только то, что это бывшая жена Григория Дауге и сестра еще одного из главных героев, Владимира Юрковского, и что брат злится на нее, считая ее глупой, пустой и безответственной. Перед отлетом в опасную экспедицию на Венеру Дауге получает от нее сильно расстроившее его письмо – что именно в нем было написано, авторы не сообщают, но в дальнейшем становится ясно, что оно стало причиной их окончательного разрыва. Из-за этого письма Владимир приходит в бешенство – он ругает сестру и ссорится с Григорием, который пытается за нее заступиться.
В общем, читателю дается понять, что эта Маша – малоприятная особа. Однако в повести «Стажеры», действие которой происходит спустя много лет после событий «Страны багровых туч», этой героине уделено немного больше внимания и отношение к ней авторов оказывается более сложным и уже не резко отрицательным. Григорий Дауге, уже пожилой человек, которого больше не пускают в космос из-за проблем со здоровьем, снова встречает свою бывшую жену, тоже уже немолодую, и сперва между ними начинается довольно напряженный разговор: Маша, прожившая ничем не примечательную и скучную жизнь, заявляет, что Григорий, у которого жизнь была намного интереснее, в итоге пришел к совершенно печальному финалу – к одиночеству и страданию из-за того, что все лучшее осталось позади и что открытия, совершенные им на других планетах, не сделали его счастливым. Дауге поначалу порывается возразить ей, но внезапно понимает, что Маша выговаривает ему все это не потому, что хочет причинить ему боль, а совсем наоборот – что на самом деле она говорит о себе, о своем одиночестве, и таким образом завуалированно просит его о помощи. Так что он пытается утешить бывшую супругу, проявляет к ней доброту вместо того, чтобы ссориться с ней и осуждать ее.

Этот маленький эпизод крайне необычен для фантастики тех лет, в которой вообще очень мало внимания уделялось разным эмоциям, лирике и прочим не имеющим прямого отношения к покорению космоса вещам, а уж о том, чтобы проявить добрые чувства к отрицательному персонажу, и вовсе не могло быть и речи. Так что братья Стругацкие не только первыми в истории мировой фантастической литературы предсказали интернет и изобрели слово «пришелец», но еще и первыми дали своим читателям понять, что неприятные герои, в том числе женщины, тоже могут страдать и что они тоже достойны сочувствия и понимания.

В повести «Путь на Амальтею» в главной сюжетной линии действуют только мужчины, но во второй линии, рассказывающей о жизни землян-исследователей на спутнике Юпитера, упоминаются целых две женщины. На первый взгляд кажется, что они изображены всего парой быстрых штрихов, однако эти штрихи достаточно ярко обрисовывают основные черты их характеров, которые полностью соответствуют их возрасту. Младшая из героинь, юная лаборантка Зоя, робеет перед старшими коллегами и изо всех сил старается доказать им, что женщины не менее сильны и даже более выносливы, чем мужчины, а старшая, ее начальница Галя, уже переросла этот этап и не стесняется сказать, что скучает по спокойной жизни на Земле и хочет выглядеть более женственно, носить юбки, а не рабочий комбинезон.

В цикле рассказов «Полдень, XXII век» довольно много места уделено двум героиням, Шейле и Акико, но их характеры почти не прописаны, и с точки зрения женской психологии более интересен другой женский персонаж, вновь изображенный всего несколькими фразами. Это девушка Таня, студентка школы космонавтов, у которой происходит краткий разговор с одним из главных героев цикла Сергеем Кондратьевым, другом ее парня Михаила. Сергей в тот момент находится в страшном душевном раздрае из-за того, что врачи запретили ему перегрузки в центрифуге – молодой человек боится, что это навсегда и что он не сможет летать в космос, и не знает, как сказать об этом своей девушке. Для него расстаться с мечтой о космосе означает катастрофу, но Тане удается подбодрить его, совершенно спокойно сообщив, что ей тоже запретили перегрузки, что она сразу же поделилась этим с Михаилом, и что от этого никто не умер. Здесь мы видим очень точно подмеченное различие между женской и мужской психологии: оба студента рискуют расстаться со своей главной мечтой, но девушка проявляет хорошую психологическую устойчивость и даже может поделиться ею с гораздо менее устойчивым парнем.

Повесть «Далекая Радуга» знакомит читателя сразу с четырьмя очень разными, но одинаково яркими героинями. Одна из них, Александра Постышева, физик, нелегально перекачавший в свою лабораторию энергию из оборудования других ученых, попав за это к начальству на ковер, моментально превращается из серьезного ученого в «слабую и беззащитную» женщину, и ей отлично удается разжалобить возмущенного главу земной колонии слезами. Другая, биолог Джина Пикбридж, увидев эту сцену, подыгрывает Александре, проявляя женскую солидарность, и помогает ей окончательно избежать наказания. Третья, молодая девушка Таня Турчина, ради спасения которой главный герой Роберт Скляров бросает умирать группу детей, отказывается улетать с обреченной планеты, когда этот герой пытается устроить все так, чтобы ее взяли на космический корабль – ей не нужна жизнь, доставшаяся такой ценой. Четвертая же, супруга главы колонии Женя Вязаницына, прописана особенно подробно – на ее примере Стругацкие показали, что такое сильные, даже зашкаливающие материнские чувства.

Женя, в отличие от Тани, тайно пробирается на корабль, который должен забрать с погибающей планеты детей и на котором не осталось места для взрослых – но не потому, что хочет спасти свою шкуру, а только чтобы быть рядом с сыном. Для ее желания не оставлять своего ребенка не существует преград, и авторы, хоть и осуждают ее за то, что она слишком опекает и балует сына, к этому ее поступку явно относятся со снисхождением.

Эта героиня – самый яркий, но не единственный образ матери в произведениях Стругацких. Есть у них и другие героини, имеющие детей, и одну из них можно с полным правом назвать гораздо более любящей матерью, чем Женя. Это Гута из повести «Пикник на обочине», жена главного героя и мать похожей на зверушку, не обладающей человеческим интеллектом девочки. Гута отказывается избавляться от ребенка, когда узнает о беременности, хотя и знает, что этот ребенок наверняка родится больным, и не бросает дочь позже, когда та вырастает и становится ясно, что ей никогда не стать нормальной. В этой героине авторы показали все самые лучшие качества женщины-матери – способность любить своего ребенка, каким бы он ни был, стремление сделать его счастливым, даже если сам он не в состоянии понять, что такое счастье.

Есть среди героинь Аркадия и Бориса не только молодые женщины: один из самых колоритных персонажей их книг – дама весьма почтенного возраста, Наина Киевна из юмористической повести «Понедельник начинается в субботу». Прототипом Наины была сказочная Баба Яга, и иногда она ведет себя примерно так же, как эта героиня, но ее характер сложнее и интереснее. Наина работает в НИИ Чародейства и Волшебства, в ее ведении находятся разные магические артефакты, но в то же время она летает на шабаши и участвует в других подобных темных делах. Большинство юмористических ситуаций в первой части «Понедельника», где, в основном, действует Наина Киевна, происходят именно из-за нее, и читая эти эпизоды, многие любители Стругацких невольно вспоминают похожих на нее бабушек и соседок – шумных, не лезущих за словом в карман и держащих в страхе всех окружающих.

Писали Аркадий и Борис Стругацкие и о девочках-подростках – тоже с прекрасным знанием особенностей их психологии. Фантастический детектив «Отель «У погибшего альпиниста» братья Стругацкие считали несерьезной вещью, не претендующей ни на какие глубокие смыслы. Но на самом деле эта повесть не менее талантлива, чем остальные их произведения, и в ней собрано сразу несколько невероятно колоритных персонажей со сложными и интересными характерами. В том числе и один удивительно яркий женский персонаж – девочка-подросток по имени Брюн, ведущая себя так, что остальные герои до самого финала не могут понять, какого она пола. Их попытки догадаться, парень перед ними или девушка, и шутки по этому поводу продолжаются на протяжении всей книги и слегка оттеняют основную, трагическую сюжетную линию. А в конце, спустя несколько лет после главных событий повести, упоминается, что Брюн из подростка неопределенного пола превратилась в очаровательную женщину, вышедшую замуж за космонавта и фигурирующую в светской хронике.

Описывая Брюн, авторы настолько подробно раскрыли, что происходит в душе юной закомплексованной девушки, которая то испытывает неуверенность в себе, то, наоборот, считает себя невероятно «крутой» и сильной, хочет привлечь к себе как можно больше внимания и в то же время боится показать свое настоящее лицо, что по этой героине можно изучать подростковую психологию, причем именно психологию девочек подросткового возраста.

Брюн – не единственная девочка переходного возраста в произведениях Стругацких. Не менее интересна и дочь главного героя повести «Гадкие лебеди» Ирма, которая тоже бунтует против взрослых, но выражает свои протесты иначе, и делает это не в одиночестве, а в компании таких же протестующих против всего мира подростков. В отличие от Брюн, Ирма не прячется за черными солнечными очками и не уезжает подальше от общества – наоборот, она все время находится в центре внимания и становится лидером среди покинувших свои семьи детей. Но авторы сумели показать не только ее бунтарский характер, но и то, что, несмотря на него, она остается ребенком, любящим своего отца и не отказывающимся общаться с ним даже после разрыва с миром взрослых.

Ну и конечно, самым ярким и запоминающимся женским персонажем Стругацких является Майя Глумова, фигурирующая в повестях «Малыш», «Жук в муравейнике» и «Волны гасят ветер». Это единственная героиня, для которой авторы придумали достаточно подробную биографию: нам известно и о ее детстве, и о юности, и о более старшем возрасте, а расстаемся мы с ней, когда она уже довольно немолода. И у этой героини была особенно тяжелая жизнь, в которой постоянно случались трагические события. В детстве она дружила с «проблемным» мальчиком, который требовал от нее постоянного внимания и мог избить ее, если она отказывалась его слушать, а спустя много лет этого друга жестоко убили у нее на глазах. В юности Майя оказалась в экспедиции на другой планете, где встретила мальчика-землянина, выращенного чужой цивилизацией, совершенно непохожей на земную – и нарушила все инструкции, сделав так, чтобы он не достался земным ученым в качестве подопытного кролика. Потом она вышла замуж, и у нее родился сын, но вскоре она рассталась с мужем, и сын долгое время оставался ее единственным близким человеком – но и он покинул ее, превратившись в «сверхчеловека», людена.

В финале повести «Волны гасят ветер» Майя Глумова тоскует по нему и пытается хоть что-то узнать о его дальнейшей судьбе. В отличие от его жены Аси, она не смиряется со случившимся, хотя и знает, что ей вряд ли когда-нибудь еще удастся увидеться с сыном. Несмотря на все, что ей пришлось пережить, эта женщина не складывает лапки и продолжает «трепыхаться» - потому что именно так ведут себя по-настоящему сильные женщины.

Что прекрасно удалось изобразить Аркадию и Борису Натановичам, утверждавшим, что они совсем не разбираются в женской психологии.

Отсюда: https://vk.com/wall-204233550_15
silent_gluk: (pic#4742427)
[personal profile] silent_gluk
Мировая война Бориса Стругацкого

Текст ~ Дмитрий Быков

#5 (20) май 2010 / 12:53 / 17.05.10

Отсюда: https://snob.ru/magazine/entry/18595/

Окончание.

• • •

Казалось бы, все понятно: мировоззрение абсолютно цельное, логичное и ясное. Можно соглашаться, можно спорить, можно даже негодовать – Борису Стругацкому, думаю, от этого ни холодно ни жарко.

Между тем проза Стругацких далеко не сводится к триаде «гуманизм, атеизм, либерализм». Больше того, она зачастую ей противоречит. Любимый герой Стругацких, что неоднократно признавали они сами, – не либеральный мыслитель Изя Кацман из «Града обреченного», а перевоспитанный тоталитарий Андрей Воронин, которого для неведомого Эксперимента забрали в Град непосредственно из середины тридцатых. Кацмана они любят, но несколько брезгливо. Он им не шибко приятен. А Ворониным они любуются. Получается что-то вроде знаменитого эпизода с Львом Толстым – мемуар об этом сохранил нам Сулержицкий1. Идут по Арбату Толстой с Сулером, навстречу двое красавцев-кавалергардов двухметрового роста и аполлонического сложения. Толстой, вглядываясь издали: «Ну что это такое, Левушка! Чистые животные, ничего человеческого, никаких духовных интересов...». Проходят они мимо, бряцая шпорами и саблями, и Толстой говорит: «Левушка! Какая прелесть, какое счастье – молодость, здоровье, сила! Все отдал бы, чтобы быть сейчас, как они...».

Все герои АБС – сильные люди с экстремальным опытом. И главный конфликт прозы самих Стругацких сводится, на мой взгляд, к противостоянию такого персонажа – назовем его Перевоспитанным Героем – и хорошего человека, сформированного теорией воспитания.

Такие герои – Перевоспитанный и Воспитанный, или, иными словами, Брутальный и Новый – встречаются у Стругацких лоб в лоб, в решительном противостоянии. Скажем, в раннем рассказе «Глубокий поиск», где океанолог Кондратьев, медный и стальной «памятник героическому прошлому», противостоит слабому, но по-человечески куда более понятному Белову. В «Гадких лебедях» этот конфликт решается уже куда сложнее: там человек войны – героический, грязный, добрый Банев – сталкивается со стерильным и беспощадным будущим, очень, кстати, интеллигентным и либеральным.

Наконец, в «Улитке на склоне» умные и женственные жрицы партеногенеза противостоят одинокому, заросшему и беспомощному Кандиду со скальпелем: грязная современность против чистого будущего, прошедшего не только химическую, но и биологическую, буквальную стерилизацию.

Хотят Стругацкие такого будущего? Нет. Их кредо в финале «Гадких лебедей» выражает Банев: «Не забыть бы мне вернуться».

• • •

Думаю, такая амбивалентность диктовалась отчасти тем, что работали они вдвоем и что при всей духовной близости, интеллектуальном равенстве и кровном родстве отношения в этом тандеме были не безоблачны. Аркадий Натанович был не только на восемь лет старше – он был, так сказать, брутальнее, круче, алкоголизированнее. Правда, Борис Натанович, которого старший соавтор в письмах иронически называл «Бледнопухлый брат мой», как раз значительно спортивнее и здоровее в смысле образа жизни – но думаю, что внутренний конфликт имел место, да Стругацкие и не скрывали этого никогда. Я бы определил это как конфликт ветерана с шестидесятником, хемингуэевца с пацифистом – шестидесятники тянулись к миру отцов и старших братьев, но одновременно отрицали его. (Отсюда, скажем, одиночество Окуджавы среди писателей военного поколения: многие фронтовики его терпеть не могли – именно за то, что среди шестидесятников он был своим.)

Военный опыт выковал великолепную генерацию, в каком-то смысле создал поколение сверхлюдей – это было и остается бесспорным. Вопрос в цене этого опыта, его издержках и альтернативах ему. Поисками этих альтернатив Стругацкие озабочены с самого начала. Но как-то выходит, что все другие пути хуже.

Как-то получается, что теория воспитания дает сбои, что в идиллическом Мире Полудня поселяется Комкон-2 – тайная полиция, не брезгующая сначала слежкой, а потом и убийством. Получается, что человека по-прежнему формирует боевой опыт, пусть даже это война на том же Саракше или на Гиганде. Воевавший, прошедший боевую обкатку в тяжелейших внеземных условиях прогрессор Лев Абалкин («Жук в муравейнике») лучше, чище, нравственнее тех, кто на Земле просчитывает его судьбу. И Максим Каммерер никогда не может до конца слиться с новой ролью комконовца – именно потому, что ему мешает диверсантский опыт времен «Обитаемого острова». Кто воевал – тот не крыса, нет у него шанса скрыситься. А у Воспитанных Людей, стерильных, правильных, этот шанс есть.

Об этом и «Хищные вещи века» – о том, что у светлого гражданина Мира Полудня нет внятного противоядия от кошмаров консюмеризма, потребления, праздности. Ему нечего предложить дивному новому миру. Этот мир сможет переубедить только война, до которой он и доживет в конце концов. Иначе получится «Второе нашествие марсиан» – страшная повесть о том, как люди разучились воевать, как сдались победителю на милость, продали человеческую неповторимую сущность (тогда не употребляли пошлого слова «суверенитет») за дешевый синий марсианский хлеб. Кстати, об этом же были «Жиды города Питера» – горькая констатация того факта, что навык сопротивления утрачен, что потребуется невероятной силы встряска для возвращения простейших базовых понятий. А иначе – необратимая деградация, описывать которую Борису Стругацкому выпало уже в одиночку. Проклятая Свинья Жизни, пожирающая талантливых и слабых людей в романе «Бессильные мира сего».

Самое страшное противоречие художественной Вселенной Стругацких заключается в том, что хороших людей по-прежнему формирует только война; что именно война является основным занятием этих хороших людей; что больше их взять неоткуда. А сама война при этом – дело срамное и смрадное, и первое побуждение всякого нормального человека – сбежать от нее. И про это «Попытка к бегству». Но сбежать некуда, потому что война будет везде. И тогда Саул Репнин хватает бластер и расстреливает Ход Вещей – которому, конечно, ничего не делается, но нельзя же просто стоять и смотреть, если ты человек.

• • •

У человечества нет другой возможности создать или сплотить общество, кроме как пережить пограничный опыт – одному для этого хватает школьной травли, другому нужна война или блокадное детство, третьему необходима миссия на другой планете.

Если же должен в мире Стругацких найтись герой, который хорош и без войны, то это новая ступень эволюции. И в последней книге трилогии, «Волны гасят ветер», эта новая ступень эволюции появляется. Она называется «людены». Проблема в том, что они в колоссальном меньшинстве и что среди людей им места нет. Едва эволюционировав, они обречены улетать.

Люден может избежать конфликта или просто не заметить его. Люден занят другими противостояниями – менее лобовыми и линейными. Людена не интересует самоутверждение – у него все есть с самого начала. Он совершенен. Он не жилец.

А живой человек в мире Стругацких обречен отправляться на войну. Он может до известного предела сообразовывать свои действия с Базовой Теорией и даже помнить о высокой миссии землянина, но кончается это так, как в повести про Румату Эсторского: «В общем... видно было, где он шел», – говорит друг-землянин. Видно – потому что след он за собой оставлял широкий и кровавый.

В гениальном – думаю, лучшем – фильме Германа, который озвучит же он когда-нибудь (фильм Алексея Германа «Трудно быть богом», съемки которого начались в 1999 году, сейчас идет процесс озвучания), Румата похож на святого не тогда, когда честно пытается прогрессорствовать, а тогда, когда мечом прорубает себе дорогу среди сплошного зла, среди его кишок и прочих зловонных внутренностей. Идет и бормочет под нос: «Спроси, где сердце у спрута и есть ли у спрута сердце». Это ощущение липкого зловония охватывает зрителя, доводит до тошноты, душит физически – и тут только война, никакого компромисса, никакого воспитания. Тут детский опыт столкновения с войной, который есть и у Германа, и у Стругацких. Это в крови.

И вот здесь – еще одна важная мысль Стругацких: ненавидеть и презирать войну может себе позволить тот, кто ее прошел. У других этого права нет. Вот почему во время встречи Виктора Банева с детьми, в этом нервном центре «Гадких лебедей», Банев прав, а умные дети глупы и неправы. Другой пример – из умной и недооцененной повести «Парень из преисподней». Там действует бойцовый кот Гаг, элитный гвардеец, которого идеальный землянин Корней Яшмаа пытался переделать в землянина и приспособить к миру. Как-то у него не очень это получилось. В «Парне из преисподней» буквально воплощен девиз Банева: «Не забыть бы мне вернуться». Гаг возвращается в свой ад. И повторяет: «Вот я и дома».

Собственно, так и Стругацкие: всякий раз, прикасаясь к теме войны, они возвращаются в свой ад. Им с детства ясно, что войны развязываются подонками; что война – это кровь и грязь, предательство генералов и гекатомбы рядовых. Но почему-то их любимые герои лепятся только из этого материала, который, впрочем, иногда – не слишком равноценно – заменяется космическими опасностями. Ведь природа, если вдуматься, еще бесчеловечнее и беспринципнее любого генерала (жаль, что этого не понимает Кэмерон. А вдруг понимает?).

«Ты должен сделать добро из зла, потому что больше его не из чего сделать» – эпиграф из Роберта Пенна Уоррена к «Пикнику на обочине», самой страшной книге Стругацких. Страшной не только потому, что там разгуливают ожившие мертвецы, тлеет ведьмин студень и скрипят мутанты. А потому, что она про это самое – про добро из зла и про то, что больше не из чего.

Это не так, неправильно, в это нельзя верить. Но пока этого никто не опроверг.

• • •

Есть, однако, некий компромисс. Философ и писатель Александр Секацкий – тоже петербуржец – ввел термин «воин блеска». От воина света или воина мрака воин блеска принципиально отличается тем, что сражается не за добро и зло, которые часто взаимозаменяемы, а за личное совершенство; сражается с собой и за себя, для достижения той самой высшей эволюционной ступени, которая у Стругацких называется «люденами», а еще раньше – «мутантами». Это тоже война, но подвиги тут заключаются не в убийстве, а в непрерывном и мучительном перерастании себя.

Воина света не интересует тьма или свет – его интересует блеск.

Обреченная война – вот тема Стругацких; битва, где против нас – все и ничего нельзя сделать. Вечеровский из повести «За миллиард лет до конца света» – вот самый убедительный воин блеска. Он ведет войну, но воюет не за генералиссимуса и не за Родину даже, а за природу человека, за человека как такового.

«Бог – в человеке, или его нет нигде», – сказал мне БНС в интервью 1992 года. Так военная мифология – прежде всего мифология Великой Отечественной войны – трансформируется у Стругацких в той же экзистенциальной плоскости, в которой, скажем, мифология чумы у Камю. Или, скажем, мифология партизанской войны у Василя Быкова.

Так государственная война за страну, власть, строй преобразуется в личную войну за человека.

Стругацкие так претворили опыт Второй мировой – в фантастике. Осталось дождаться того, кто сможет столь же убедительно сделать это в книге про реальную Великую Отечественную.

Возможно ли это? Пока не получилось, но в рамках прежних парадигм так не напишешь. Надо абстрагироваться от фашизма и коммунизма, от любых идеологий – и написать войну так, как писали всю жизнь Стругацкие. Но где взять сегодня такого писателя? Вся надежда на люденов.

Иногда мне кажется, что Борис Стругацкий как раз и превратился в такого людена, почему ему и нет места среди людей. Выиграл свою личную войну и самоустранился, и сейчас где-то очень далеко – хотя на самом деле в Петербурге – пишет новый роман.

Мне возразят, что ученики к нему по-прежнему приходят в гости. А я скажу: вы же не знаете, что он делает до и после того, как они уходят. Может, он временно превращается в человека, а потом опять развоплощается в людена, и тогда кто его опишет? Нет таких терминов. Очень немногим удавалось превратить бесчеловечную войну в сверхчеловечную, сделать из дикого государства, в котором живешь, оптимальную декорацию для личного самосовершенствования и роста. Кто это сделал – тому уже скучно рассказывать, как это бывает. Кому надо, и так пойдет следом – в частности, читая Стругацких.

Не знаю, что еще про него сказать. А, вспомнил! Он живет на улице Победы.

1 - Леопольд Сулержицкий, театральный деятель, режиссер, друг Л. Н. Толстого.
silent_gluk: (pic#4742420)
[personal profile] silent_gluk


Новый курс! «Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне»

Сегодня в «Радио Arzamas» вышел новый курс — о том, как мир братьев Стругацких превращался из коммунистической утопии в пространство, наделенное собственным разумом, а главный герой из романтика — в критика просвещения. Марк Липовецкий — профессор Колумбийского университета — ведет слушателя по главным произведениям Стругацких, размышляя об изменении их мировоззрения, о том, как герой-прогрессор постепенно заходит в тупик, а действующим лицом становится пространство.

Первую лекцию — о ранней прозе Стругацких — можно послушать прямо здесь, а весь курс целиком — по подписке в приложении «Радио Arzamas».

Всего в курсе четыре лекции:

1. Утопия младшего научного сотрудника
О том, как Стругацкие создавали мир, в котором хочется жить младшим научным сотрудникам. Роман «Полдень, XXII век» и повесть «Понедельник начинается в субботу».

2. Прогрессор превращается в колонизатора
О том, что делать человеку из будущего, оказавшемуся в мире, который он считает глубоким прошлым. Повести «Трудно быть богом» и «Обитаемый остров».

3. Прогрессор заходит в тупик и становится сверхчеловеком
О том, что происходит, когда прогрессор получает политическую власть. Роман «Жук в муравейнике» и повесть «Волны гасят ветер».

4. Постмодернистский герой в экспериментальных пространствах
О критике познания, социального прогресса и демократического устройства. Романы «Улитка на склоне», «Град обреченный» и повесть «Пикник на обочине».



Это и многое другое вы можете послушать в приложении «Радио Arzamas»

Редактор: Юлия Богатко
Расшифровщик: Иван Воловик
Фактчекер: Юлия Гизатуллина
Звукорежиссеры: Наталья Зачесова и Антон Зачесов
Выпускающий редактор: Аполлинария Острожкова
Запись: Татьяна Столповская, Нью-Йорк







Отсюда: https://arzamas.academy/radio/announcements/strugatsky
silent_gluk: (pic#4742426)
[personal profile] silent_gluk
В журнале "Смена", № 10 за 2020 год - статья Ю.Осипова "Время Стругацких". Надо бы найти и почитать...
silent_gluk: (pic#4742420)
[personal profile] silent_gluk
С.Кузнецов, Ш.Идиатуллин, Л.Каганов, А.Голубкова, А.Хуснутдинов, Е.Клещенко, В.Владимирский, Т.Бонч-Осмоловская, Р.Арбитман, С.Шикарев, В.Губайловский
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
Круглый стол, ответы на вопросы
обзор

СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?

Владимир Губайловский — поэт, писатель, популяризатор современной науки, научный редактор сайта Laba.media, лауреат нескольких литературных премий, в том числе Российской национальной премии в области детской литературы «Заветная мечта», автор книги «Искусственный интеллект и мозг человека».



Так получилось, что книги Стругацких легли в мою память как детское и юношеское чтение. Совсем не хочу этим сказать что-то уничижительное. Юношеское и особенно детское чтение — это едва ли не самый главный читательский опыт человека. Это тот фундамент, на котором будет монтироваться вообще все остальное. При этом чтении как бы формируется тот набор базовых, едва ли не аксиоматических понятий, с помощью которых и из которых будут строиться все остальные интерпретации. Но сами эти понятия могут быть интерпретированы только позднее, при перечитывании. Вот как раз перечитывания Стругацких в моей жизни не случилось. А попытка сравнительно недавно прочитать «Град обреченный» закончилась просто крахом. Я был глубоко разочарован. Но это никак не отменяет моего детского и юношеского опыта.

Сколько бы мне ни говорили, что «Страна багровых туч» — это набор штампов, я могу с этим согласиться умом, но сердцем-то я знаю, что не Стругацкие кого-то повторяли, а все ровно наоборот — это разные другие писатели их повторяли. Это, конечно, мой субъективный опыт, но внутри моего интеллектуального пространства он уже неотменим.

«Страну багровых туч» я прочел лет в тринадцать. Остальные книги уже читались в юности. Их немного. «Понедельник начинается в субботу» — на первых курсах университета мы говорили цитатами из этой замечательной веселой повести. Вторую часть «Улитки на склоне» («Институт»), «Сказку о тройке» и «Гадких лебедей» я читал в конце 70-х перепечатанными на машинке. Доступных изданий не было. «Трудно быть богом» и особенно «За миллиард лет до конца света» оставили самое сильное впечатление. Над ними я много думал и продолжаю к ним возвращаться. Это практически все, что я у Стругацких читал.

Жанр «Трудно быть богом» и «За миллиард лет до конца света» можно определить как философскую притчу. Причем философская проблематика довольно точно сфокусирована на основаниях науки. В этом Стругацкие близки с Станиславу Лему, но никакого влияния Лема я у них не вижу (а Лема я как раз знаю гораздо лучше и ко многим его книгам неоднократно возвращался).

Главная тема, которая важна для меня в «Трудно быть богом», — это интерпретация парадокса наблюдателя. Он относится к аксиоматике квантовой механики. Пока частица предоставлена самой себе, она не имеет точного состояния — ни скорости, ни положения. Она размазана буквально по всей Вселенной. Свет от Солнца (фотон) «находится» и у меня под носом, и где-то у самых далеких квазаров. Вот только вероятность его регистрации много выше как раз под носом, а не где-то очень далеко. Когда я измеряю импульс или положение фотона, происходит некоторое мгновенное событие, так называемый «коллапс волнового пакета». И состояние частицы получает определенное значение. Что это вообще за хрень — «коллапс волнового пакета», вполне понятно, если просто выписать соответствующий формализм, и совершенно непонятно, если попытаться как-то описать это событие словами человеческого языка. Бессилие языка довольно неприятно, и хочется как-то все-таки понять (выразить языком), что же это такое.

Связь наблюдателя и наблюдаемого описана в «Трудно быть богом». Прогрессоры наблюдают некоторую планету, где все похоже на средневековую Европу, причем все там довольно хмуро, дон Рэба ученых обижает. А прогрессор дон Румата пытается как-то противодействовать этому дону Рэбе и приближать светлое будущее. Причем дону Румате если не вовсе запрещено вмешиваться в ход событий, то минимизировать свое воздействие он обязан. Как это вообще возможно? Система (вот это псевдосредневековье) находится в определенном гомеостазе, и дон Рэба, хоть он и нехороший человек, там куда уместнее, чем прогрессивный дон Румата. Рэба чутко реагирует на внешнее наблюдение. Он регистрирует вмешательство и делает попытку его нейтрализовать. То есть попросту замочить дона Румату. Кончается все катастрофой. Румата влюбился, а девушку нехорошие монахи убили. Румата сорвался и «в общем было видно, где он шел». Это и есть «коллапс волнового пакета» — исключение наблюдателя из системы и ее смерть. Такова цена измерения.

Не только наблюдаемое явление меняется при наблюдении, но и наблюдатель не может быть независимым от наблюдаемого. Наблюдаемое тоже меняет состояние наблюдателя. И не всегда это изменение пренебрежимо мало. Можно сказать, это интерпретация расширенного парадокса наблюдателя.

«За миллиард лет до конца света» — это интерпретация «сильного антропного принципа». Сам этот принцип — глобальное расширение парадокса наблюдателя. Не только Универсум влияет на человека, но и человек влияет на Универсум. Причем в повести Стругацких это влияние наблюдателя оказывается для Универсума критическим: человек в процессе познания увеличивает энтропию и тем самым нарушает нормальное развитие Универсума. И Универсум реагирует. И делает это довольно неожиданным образом.

Мы все знаем, что, когда дело, к которому ты долго, иногда мучительно пробивался, вдруг начинает подаваться и кажется, вот я сейчас горы сверну, вокруг возникает необозримое множество мелких, но почему-то совершенно неотложных дел. Они буквально виснут на руках и заниматься главным делом категорически не дают. Скорее всего — это иллюзия. Просто пока ты условно бездельничал, эти мелкие дела тебе как бы и не мешали (нечему было мешать), но, когда вдруг понадобилась вся твоя сосредоточенность, эта мелочь начинает тебя реально ломать. Но если это объяснение не объяснение, а такие гнилые отмазы? На самом-то деле есть закон природы, согласно которому Универсум тебя тормозит, чтобы ты не развил слишком большую скорость и его не разрушил? Вот герои «За миллиард лет до конца света» и оказываются в такой ситуации, когда их действительно сильные результаты входят в противоречие с развитием Универсума. И он буквально бьет их по рукам, вываливая на них массу мелких дел и отвлечений (не всегда неприятных, но всегда мешающих).

Обе эти повести описывают системы с включенным наблюдателем, причем наблюдатель принципиально не может исследовать систему, будучи вне ее. Позитивистская наука полагала, что всегда можно построить искусственную, изолированную от наблюдателя систему, которую тем не менее можно исследовать. Но, по-видимому, систем с включенным наблюдателем довольно много и таковы едва ли не все самые для нас важные. Процессы самопознания, человек в Универсуме, человек в социуме, человек на планете Земля — это все именно системы с включенным наблюдателем. Так как же быть? И Стругацкие отвечают: принять удар на себя. Сделать самого себя объектом наблюдения, как поступает Вечеровский в «За миллиард лет до конца света», и продолжать исследование системы. Это достойный ответ. Хотя и очень трудный. Он требует от наблюдателя постоянного самоконтроля, постоянной корректировки и перенастройки самого себя, как единственного «измерительного прибора». При этом никакого независимого камертона у наблюдателя нет. И далеко не факт, что такое рекуррентное «измерение» сойдется к действительному положению дел. Это близко к пушкинскому «самостоянью человека». Судя по тем моделям, которые построили Стругацкие, и накопленному с тех уже довольно давних пор опыту науки и развития человечества, практически во всех действительно важных случаях другого ответа у нас нет.

Отсюда: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/Publication6_7531/Default.aspx . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!
silent_gluk: (pic#4742427)
[personal profile] silent_gluk
В люденскую рассылку написал г-н Юдин, а ему написал г-н Перкель (помните? Иллюстратор и автор суперобложки к "перевертышу").

Написал и прислал сканы широко известной в узких кругах статьи "Двуликая книга".

Вот они.

Magazin-Perkel

Это вот обложка того номера.

Magazin-Perkel_1

А это сама статья.

А это ее текст.

Краснобрыжий И. Двуликая книга // Журналист (М.). - 1969. - № 3. - С.56-57. - Рец. на кн.: Стругацкий А., Стругацкий Б. Второе нашествие марсиан; Стажеры. - М.: Мол. гвардия, 1968. - 400 с.

ПРОДАВЦЫ КНИЖНЫХ МАГАЗИНОВ, a вместе с ними и покупатели диву даются: у них в руках двуликая книга. Посмотрят с одной стороны — часы, с другой — тоже часы. Раскроют — с одной стороны черное, с другой — тоже черное. Потом выясняется: в книге — две книги. Одна концом упирается в конец другой.
«Что за чертовщина! — говорят читатели. — Отродясь такой книги не видали».
Можем засвидетельствовать: книга необычная не только по внешнему виду, но и по содержанию.
Фантастика в наше время все больше и больше завоевывает сердца читателей. На этой ниве трудится много советских писателей.
Две фантастические повести «настрогали» и братья Борис и Аркадий Стругацкие. И в обоих — космические сюжеты. Одна называется «Стажеры», другая — «Второе нашествие марсиан» с пометкой «записки здравомыслящего». Принесли в издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Там повести издали стотысячным тиражом.
Редактировала книгу Б. Клюева, оформлял художник Г. Перкель, а предисловие написал Р. Подольный. Он, в частности, заявляет:
«...«Стажеры» можно при желании назвать современной утопией; «Второе нашествие марсиан» так и просится на полочку с табличкой «антиутопия»... Стругацкие не выдумывают, а думают. Будем это делать вместе с ними».
А дальше Р. Подольный утверждает, что каждый читатель даже соавтором братьев Стругацких может стать.
Вон куда хватил!
Прочитал я медоточивое предисловие Р. Подольного, «полюбовался» фантастико-модерным оформлением Г. Перкеля и принялся за «Второе нашествие марсиан».
И вот перлы.
«Господи, теперь еще Артемида!» — бедолажится Аполлон-алкоэкземопеченочник. - "Оказывается, она все-таки спуталась с этим Никостратом. Дочь, называется... Ну, ладно".
В безымянном государстве «антиутопия» началась. Отец, узрев под окном собственного дома родную дочь с любовником, сейчас схватит ружье или шпандырь, выбежит в исподнем на улицу... Дудки! Старик Аполлон звонит в полицию ослу Пандарею и, забыв о блуде дочери, просит того объяснить, что за пожар и грохот вокруг. Пандарей свое толкует: в участок притащили мертвецки пьяного Минотавра — золотаря, который осквернил угол особняка господина Лаомедонта... и даже драться не может.
«Я поднялся наверх и стал будить Гермиону, — рассказывает здравомыслящий Аполлон. — «Ну тут было как обычно: «Отстань, пьяница; нечего было пить на ночь; ничего я сейчас не хочу»... Тогда я стал громко и убедительно рассказывать ей об атомной войне и об извержении, несколько сгущая при этом краски, потому что иначе ничего бы у меня не получилось».
Вот такую семейку из страны без названия изображают авторы. Родная дочь блудит на глазах отца, горничная, пропуская мимо ушей сообщение об атомной войне, бросается в столовую обследовать бутылку с коньяком, недоверчиво принюхивается к Аполлону и диву дается: «Откуда же ты такой вернулся? Из какого гнусного ночного вертепа?» Аполлон в ту ночь единственный раз в жизни был трезвехоньким.
Горничная мечется по дому, видит в окно толпу, а плешивый старикашка Аполлон — хлобысь стопочку! Хлобысь вторую! И ничего не закусывает, шельмец. Его сосед Миртил на крыше блестит исподним и, оглядывая север в полевой бинокль, предупреждает: «...вы захрапите, а они вам как дадут!..»
Взрывы утихли. Перепуганное безымянное государство успокаивается. Старикашка Аполлон, хватив спиртного, все понял ясно и отчетливо: происходят большие военные учения — возможно, даже с применением атомного оружия.
Зять Аполлона Харон у Стругацких из философистов. Мыслитель. И притом ведь не дурак выпить! Рассадит вокруг стола пятерых собутыльников, поставит пять бутылок коньяку, и понес, и понес под звон стаканов судачить о высоких материях до самого утра.
Тесть и зять — два сапога пара. Только тем и разнятся, что Аполлон все время чешется, а Харон в редакторах городской газеты ходит, всякой «дрянью» читателей пичкает. А по части «забутылить» — их водой не разольешь.
Известие о нападении марсиан на землю потрясает город. Толпа обезумевших ищет следы поработителей. След одноногого Полифема принимает за след марсианина. А Полифем взобрался на скамейку с костылем и дробовиком — орет о предательстве генералов, о шпионах... Он призывает настоящих патриотов земли объединиться вокруг знамени, поскольку патриотизм... и так далее... «Этот Полифем жить не может без патриотизма. Без ноги он жить может, а вот без патриотизма у него не получается».
Старикашка Аполлон попытался просветить неразумного Полифема, что Марс — планета безжизненная и прочее... Полифем его за воротник: «Шпион марсианский, дерьмо плешивое! К стенке тебя!»
Здравомыслящий Аполлон братьев Стругацких спасает свою жизнь бегством... в трактир. Там ему приятно убедиться, что патриотические вопли Полифема противны всем. Кронид-архивариус, налакавшись до пучеглазия, объясняет: «Марсиане как марсиане. Одного зовут Калхаид, другого — Эгей, оба южане, с такими вот носами...» Аполлон ненавидит патриотизм, прощает блуд дочери, скрывает интимные связи с горничной, надувает дружков-филателистов, как клоп лезет в каждую щель за пенсией, похихикивает над таким же алкоголиком, как и сам, золотарем Минотавром. Он-де сам дрянь, но дрянь на одно пятнышко чище.
В предисловии к повести «Второе нашествие марсиан» Роман Подольный стремится внушить читателю: «Все события происходят в стране без названия. Можно только понять, что это — капиталистическое государство, выступавшее во второй мировой войне в союзе с фашистской Германией, да догадаться, что находится оно в Европе».
Своих героев братья Стругацкие пытаются укрыть территориально, наградили их двуликими древнегреческими именами, лишили их принадлежности хотя бы к какому-либо племени, не говоря уже о нации. На первых страницах повести им это кое-как удавалось, но дальше... Хвост вытянут — нос увязнет, нос вытянут — хвост прилипнет.
В повести «Второе нашествие марсиан», проиллюстрированной двуликими и трехликими портретами героев, вся нечисть выражается пословицами: «Не наводи тень на ясный день», «Лес рубят — щепки летят», кур называют «пеструшками», ходят «утицей», курят сигареты «Астру», анекдоты у них «соленые». они друг другу «обламывают рога», Минотавра называют «золотарем», распутников — «кобелями», распутниц — «кошками». Всякая человеческая нечисть в трактирах «дует первач-синюховку», вооружается «дробовиками», дебатирует на «пятачках»... Эта нечисть даже имеет свою конституцию, свободу слова...
Если в первой части повести братья Стругацкие «строгали» еще рубанком, то во второй, поплевав в ладони, стали тесать зазубренным топором. Всех патриотов «безымянной» страны, которые во всей неприглядности показали читателям свое нижнее белье, они отправляют сражаться с марсианами. Вооружившись чем попало, земляне устраивают засады. Ждем баталий. Должны же земляне «безымянного» государства как-то постоять за себя. Не тут-то было! Всех патриотов-алкоголиков, как зверей, вылавливают сами же земляне: фермеры, вооруженные горожане, интеллигенция.
А где же поработители-марсиане? Марсиан-то землянам даже и увидеть не довелось. Правда, слушок пронесся по городу, что один марсианин забегал в аптеку за лекарством. Но кто же поставил землян на колени? Марсиане через своих агентов землян скупили у фермеров всю пшеницу, посоветовали им засевать поля особо дефицитным злаком и гнать из этого злака синюховку.
Мир и благоденствие воцарились в «безымянной» стране. Хлещут земляне синюховку, едят, почавкивая, синий хлеб. Марсианские агенты на каждом углу установили донорские фургоны по приему от населения желудочного сока. Платят каждому за стакан этого сока пятерку и только руки потирают. Забежит землянин в будку, сдаст желудочный сок — и в трактир. А в трактире синюховки видимо-невидимо, и стоит она гроши! Пьют земляне. И все довольные, радостные. Старый кунак братьев Стругацких, Аполлон-алкоголик, даже гопака отплясывает. Еще бы! Его желудочный сок отнесли к первосортному. Дежурный фельдшер ему шепнул, что синюховка помогает желудочный сок довести до экстрасока. А за такой сок можно околпачивать на семьдесят — восемьдесят процентов больше!
Старого прелюбодея Парала переплевывает зять Аполлона Харон. Его восстание против марсиан не покаралось никаким законом, и он опять ходит в редакторах городской газеты. О фашизме, философии Харон больше ни гугу! Читатель теперь увидел его настоящее лицо: «У людей больше нет будущего. Человек перестал быть венцом природы. Отныне и присно и во веки веков (прямо по евангелию) человек будет рядовым явлением натуры, как дерево или лошадь, и не больше. Человечество больше не нуждается в саморазвитии, его будут развивать извне, а для этого не нужны школы, не нужны институты и лаборатории, не нужна общественная мысль, философия, литература — словом, не нужно все то, что отличало человека от скота и что называлось до сих пор цивилизацией».
Слушают земляне Харона, уминают за обе щеки синий марсианский хлеб, да еще и прихваливают. Ест его и Полифем, и Харон, и сам Аполлон, и Артемида-блудница, и Никострат, и Минотавр-золотарь. Вместе с ними питается синим хлебом и заливает эту пищу синюховкой молодой человек с марсианским именем Эак. Он даже чувствует среди землян себя как дома. А земляне до того вежливы с ним — диву даешься! А он, Эак, опрокинет чарку и вспоминает: «Намазали мы пол сметаной в гостинице, барышень раздели наголо и давай за ними гоняться... В пятнашки, короче говоря, играли».
Слушают земляне Эака и прямо-таки от стыда сгорают, что у них такое захолустье и они ничем не могут козырнуть, своим, так сказать, земным. Но грусть землян оказалась преждевременной. Шалопаи из компании господина Никострата, которому Харон при ударе носком ботинка в определенное место поломал копчик, появляются на площади и ведут на веревке рыжевато-красного петуха. Распевая «Ниобу-Ниобею», шалопаи вваливаются в трактир, заказывают себе бренди, петуху — синюховки и приглашают всех отметить великий праздник — наступление у петуха половой зрелости.
Приполз на четвереньках восвояси с веселой попойки двуликий Аполлон, кругом тишь, благодать, над городом как символ мира и безопасности пролетают сияющие волшебным светом чужие корабли. Сгреб старикашка Аполлон свои «здравомыслящие» записки и решил их отнести зятю Харону в газету, чтобы тот их там тиснул. А братья Стругацкие тут как тут: «Отдохни, дорогой кунак! Ты и так намаялся за свою жизнь немало. Мы твои записки мигом в издательство сволокем. Там сделают все посолидней: критик Подольный их прокомментирует; художник Перкель двулико проиллюстрирует, редактор Клюева многоликости не заметит — и пойдут они гулять по свету стотысячным тиражом. И тебе честь, старче, и нам кое-что на молочишко перепадет».
Так все и случилось.
— А повесть «Стажеры»? Почему о ней ни слова?
Достаточно того, что сказано об одной повести.
silent_gluk: (pic#4742425)
[personal profile] silent_gluk
С.Кузнецов, Ш.Идиатуллин, Л.Каганов, А.Голубкова, А.Хуснутдинов, Е.Клещенко, В.Владимирский, Т.Бонч-Осмоловская, Р.Арбитман, С.Шикарев, В.Губайловский
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
Круглый стол, ответы на вопросы
обзор

СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?


Сергей Шикарев — критик, литературный обозреватель, координатор премии «Новые горизонты».



1. Братья Стругацкие для меня были и остаются в первую очередь писателями, авторами научно-фантастических произведений. Собственно одно из ключевых отличий фантастики от «обычной» литературы как раз и заключается в том, что она, фантастика, описывает не только судьбы обыкновенных и даже необыкновенных людей, но и общества, отличные от нашего — в большей или меньшей степени.

Иначе говоря, работа писателя-фантаста требует от него, помимо прочего, быть немного и социальным мыслителем. По мере выполнения этой непростой работы Стругацкие все дальше отходили от утопического мира, отображенного в повести «Полдень, XXII век», и проводили мысленные эксперименты в прозе — в поисках ответа на вопрос «почему этот мир невозможен».

2. У исследователей творчества Стругацких есть наготове хрестоматийный пример. Первая фраза «Понедельника» (который начинается в субботу): «Я приближался к месту моего назначения» — взята из «Капитанской дочки» Пушкина. И если обратиться к специальным комментариям и исследованиям, следов влияния — столь же непосредственных и более тонких — найдется в избытке. Можно и просто прочесть опубликованную переписку братьев, в которой Аркадий Стругацкий уважительно отзывается о творчестве многих современников, коллег по литературному цеху. Например, о романе «Русский лес» Леонида Леонова.

Более важным мне представляется не столько это влияние (говоря начистоту, оно неизбежно: каждый писатель растет в культурной среде, которая его формирует), сколько то, что Стругацкие надолго привили отечественной фантастике литературоцентричность. Определили, что не только новизна научных и технических идей и системность в проработке мира будущего, но и собственно литературные качества произведения являются теми критериями, по которым и надлежит оценивать научную фантастику.

Если в двадцатых годах прошлого века к только зарождающейся тогда советской фантастике обращались писатели незаурядных да и просто больших литературных талантов: Эренбург, Шагинян, Владимир Маяковский, Андрей Платонов, Алексей Толстой — то со временем художественная составляющая стала казаться необязательным, даже отягощающим элементом научно-фантастического текста.

Заслуга Стругацких в том, что они и своими произведениями, и декларируемой позицией показали, что фантастика является частью литературы.

3. Довольно распространено мнение, что советская фантастика была своего рода литературной автаркией, никаким влияниям извне не подверженной. Разумеется, это не так и отечественные авторы были знакомы с творчеством коллег лучше, чем это обычно представляют. Доказательства известны: многочисленные внутренние, для издательств, рецензии Аркадия Стругацкого на новинки и актуальные романы зарубежной фантастики и переводы братьями Стругацкими фантастических произведений («Саргассы в космосе», «Экспедиция „Тяготение”», «День триффидов»).

Стоит отметить, что и Иван Ефремов — еще одна фигура первой величины в советской фантастике — также прекрасно разбирался в современной ему англо-американской фантастике. Мне доводилось видеть на его книжных полках, например, покеты с романами Филипа Дика.

Разумеется, совсем не случаен тот факт, что ведущие отечественные фантасты следили за заметными новинками и хорошо представляли себе основную проблематику англо-американской фантастики.

Все-таки необходимым условием для развития — в данном случае фантастического жанра — является не замкнутость, а способность и готовность воспринимать происходящее вовне.

В этом свете стоит, наверное, сказать несколько слов и об обратном влиянии. С понятной оговоркой, что значение советской фантастики несопоставимо с влиянием на фантастический ландшафт англоязычных авторов и произведений.

И все же… В начале шестидесятых годов прошлого века в Соединенных Штатах вышли в свет, одна за другой, две антологии советской фантастики. Предисловие к обеим книгам написал смоленский уроженец Айзек Азимов, а вслед за этими публикациями последовала и большая дискуссия советских и американских критиков и писателей, которая развернулась на страницах журналов «Коммунист» и The Magazine of Fantasy & Science Fiction (сочетание само по себе удивительное). Впрочем, эта история и все последовавшие за ней события — предмет и повод для отдельного разговора.

Важно, что в обоих сборниках присутствовали произведения братьев Стругацких (подобного дубля другие авторы не удостоились), а финал рассказа «Шесть спичек» был назван Азимовым самым американским из всей подборки.

Еще одним любопытным свидетельством влияния американской фантастики на фантастику советскую и одновременно их типологического сходства стали две попытки периодизации. Первая из них касалась американской фантастики и была предложена Айзеком Азимовым (между прочим, именно в предисловии к сборнику Soviet Science Fiction). Вторая предпринята Борисом Стругацким в статье «Четвертое поколение» (1991) и описывает фантастику отечественную.

С поправкой на различие американских и советских реалий и, как сейчас принято выражаться, «сдвижку вправо», то есть отставание отечественной фантастики — обе периодизации вполне схожи.

4. Не возьмусь судить, в какой степени Стругацкие как писатели были педагогами и воспитателями. Как известно, в поздних интервью Борис Стругацкий весьма скептически отзывался о возможности книг влиять на мир, изменять ход истории и судьбы людей.

Другое дело — Теория Воспитания, она же Великая Теория Воспитания, которая, процитирую Бориса Натановича, «способна кардинально изменить человеческую историю, прервать цепь времен и роковую последовательность повторений „отцов в детях”».

Впрочем, в подробности этой Теории ни в художественных произведениях, ни в публицистических статьях братья Стругацкие предусмотрительно не вдавались.

Замечу, что тема нового человека — одна из магистральных в советской фантастике. Можно вспомнить и «Туманность Андромеды» Ефремова, и «Собачье сердце» Булгакова. Конечно, воспитание — самый гуманный (добрый!) подход к созданию нового человека.

Этические максимы («Из всех возможных решений выбирай самое доброе») и коллизии («Сердце мое полно жалости… Я не могу этого сделать») в произведениях Стругацких нашли отклик у читателей. Для многих они действительно стали нравственным ориентиром, а цитаты из книг стали своего рода маркером для системы распознавания «свой — чужой».

Конечно, с тех пор и времена изменились, и нравы. Да и читательская аудитория сократилась изрядно. И все же, на мой взгляд, главный фактор, который если не прекратил, то значительно ослабил «воспитательный эффект» книг братьев Стругацких и других авторов, в другом.

Просто из сознания читателя ушло представление о книге как об источнике высшей мудрости, да и фигура писателя утратила присущий ей прежде ореол нравственного авторитета или, в крайнем случае, человека, много повидавшего и о многом знающего.

Однако я заглянул в архив онлайн-интервью Бориса Стругацкого и зачитался.

Люди обсуждают и даже проектируют, какой должна быть та сама Теория Воспитания, каким должно быть будущее и каким оно быть не должно, задаются вопросами о капитализме и о коммунизме, о том, куда идет человечество, о свободе и об энтропии…

Прекрасное наследие уходящей эпохи.

6. Пусть живет живое. А потомки разберутся и ответят на этот вопрос с большим на то основанием.

Отсюда: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/Publication6_7531/Default.aspx . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!
silent_gluk: (pic#4742428)
[personal profile] silent_gluk
С.Кузнецов, Ш.Идиатуллин, Л.Каганов, А.Голубкова, А.Хуснутдинов, Е.Клещенко, В.Владимирский, Т.Бонч-Осмоловская, Р.Арбитман, С.Шикарев, В.Губайловский
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
Круглый стол, ответы на вопросы
обзор

СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?


Роман Арбитман — писатель, киновед, автор культовой альтернативной «Истории советской фантастики» (под псевдонимом Рустам Святославович Кац). Автор предисловия к полному собранию сочинений Аркадия и Бориса Стругацких в 33 томах.

1. Разумеется, Стругацкие были в первую очередь писателями, которые умели главное — рассказать историю так, что читать ее было интересно. Все дело в том, что с конца 50-х годов ХХ века и вплоть до середины 80-х фантастика в СССР играла особую роль. Оставаясь как бы на периферии литературного процесса, она долгое время — вплоть до полного сворачивания «оттепели» в конце 60-х (а отчасти и позднее) — была не в фокусе внимания наиболее бдительных советских идеологов. То есть, да, время от времени волны вскипали и тогда, например, появлялась разоблачительная статья академика Францева в «Известиях» (о тех же Стругацких), но все же фантастику по инерции считали «неглавной» литературой, развлекательной, ставили ее на одну полку с детской, детективной и прочее. Это позволяло фантастике «замещать» то, чего у нас просто не могло существовать, — от социальной прогностики до социальной сатиры. Конструируя фантастические миры, Стругацкие легко заходили в «смежные» области и в конце концов выработали особую манеру: всякая история, ими рассказанная, несла и дополнительные смыслы. Иногда их месседж был явным, иногда подспудным, однако любитель фантастики был умен и умел читать между строк.

2. Вопрос о литературных влияниях я и сам задавал Борису Натановичу еще в 1983 году, когда писал дипломную работу о художественном своеобразии творчества Стругацких. Он мне ответил в письме, которое я позволю себе процитировать: «Стилистически мы учились понемногу у многих: у Алексея Толстого, у Хемингуэя, у Кафки, пожалуй... Гоголь, Достоевский, Салтыков-Щедрин. <…> Ильф и Петров — может быть, только в самых ранних вещах. Шварц — разве что король в „Трудно быть богом”. <…> Булгаков? Любимейший из любимых, но все-таки нет. Мы узнали его слишком поздно, ранние же его вещи („Роковые яйца”, „Новые похождения Чичикова”) особого впечатления на нас не произвели...» С последним утверждением я бы все-таки поспорил. Роман «Мастер и Маргарита», опубликованный в конце 60-х, все же так или иначе сыграл свою роль в творчестве писателей — особенно это заметно в «Отягощенных злом» и «Хромой судьбе» (где Михаил Афанасьевич появляется лично, а булгаковские мотивы присутствуют явно).

3. И вновь позволю себе сослаться на письмо Бориса Стругацкого: «Лично я считаю главным учителем нашим Г. Дж. Уэллса: он дал нам метод. <…> Грин продемонстрировал нам пользу смешения жанров — детектив плюс любовная история плюс фарс плюс трагедия получается оч-чень неплохо. (Я имею в виду, разумеется, Грэма Грина.)». Упоминание автора «Комедиантов» и «Нашего человека в Гаване» тут не случайно и даже показательно: хотя знаменитый английский прозаик сам делил все, им написанное, на «серьезное» и «развлекательное», в этом делении было несомненное лукавство, поскольку даже вполне жанровые повести Грина были хорошей литературой, а у «серьезных» романов «с идеологией» всегда был напряженный сюжет. По сути, Стругацкие действительно поступали так же: они не делали скидок на жанр и не позволяли себе опускать планку. Даже в совсем, казалось бы, необязательных, детских вещах вроде «Повести о дружбе и недружбе» настолько много стругацкого, так сказать, что по этому произведению можно изучать особенности творческой манеры писателей.

4. Давно замечено, что «педагогическая» тема была очень важна для Стругацких, она прослеживается во многих их произведениях, а в некоторых («Полдень. XXII век», «Гадкие лебеди», «Отягощенные злом») вообще одна из главных. Во многих своих публицистических текстах и интервью они говорили о важности профессии учителей и сами, в известном смысле, были педагогами. Их книги были лишены открытой дидактики, но, даже не будучи навязчиво-поучительными, посылали читателям некое послание. Они приучали читателей к очевидной, даже банальной истине: быть умным не стыдно — и тем более не стыдно пытаться им стать.

5. Честно говоря, я — в силу возраста — не очень внимательно слежу сегодня за подобной литературой, но если брать отдельные, лучшие образчики сегодняшней литературы «для юношества» (например, книги Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак или Эдуарда Веркина), то, как мне кажется, ничего не изменилось.

6. Литература устареть не может, она просто — часть своего времени и в его контексте должна и рассматриваться. Давайте поставим вопрос по-другому: что из наследия Стругацких воздействует на читателя первой половины XXI столетия? Как мне кажется, многое. И не в последнюю очередь то, что помогает существовать свободному человеку в несвободном мире и противостоять — пусть и личным примером — сознательному оглуплению этого мира. Сегодня, когда телевышки все больше начинают походить на башни-излучатели из «Обитаемого острова», а пропагандисты в штатском «дурака лелеют, дурака заботливо взращивают, дурака удобряют» (цитирую «Хищные вещи века»), социальная, «антитоталитарная» фантастика Стругацких так же актуальна, как и полвека назад. Возможно, в прекрасной России будущего на первый план выйдут какие-то иные сегменты их наследия. Если доживем — проверим.

Отсюда: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/Publication6_7531/Default.aspx . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!
silent_gluk: (pic#4742423)
[personal profile] silent_gluk
С.Кузнецов, Ш.Идиатуллин, Л.Каганов, А.Голубкова, А.Хуснутдинов, Е.Клещенко, В.Владимирский, Т.Бонч-Осмоловская, Р.Арбитман, С.Шикарев, В.Губайловский
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
Круглый стол, ответы на вопросы
обзор

СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?

Татьяна Бонч-Осмоловская — поэт, писатель, литературовед. Физик по образованию. Работала в Объединенном институте ядерных исследований (Дубна). Глава ассоциации «Антиподы. Русская литература в Австралии». Организатор австралийских фестивалей русской литературы «Антиподы» (Сидней), автор учебного курса комбинаторной литературы (гуманитарный факультет МФТИ), а также повести «Развилка». Постоянный автор «Нового мира».



1. Вопрос подразумевает характерную особенность художественной литературы быть глуповатой, или «девочка, ты песенку споешь или теорему Виета докажешь?» Такое представление исключает из рассмотрения умную (эргодическую) литературу, обращенную к образованному (желающему учиться) читателю. А ведь литература может активно оперировать философскими, естественно-научными и социальными концепциями, как и опираться на корпус художественной прозы и поэзии.

Стругацкие были писателями этого направления, подразумевающего активное обращение к культурному наследию и размышления о сложном.

Это специфические обстоятельства позднесоветского общества, что большинство их читателей узнавали об этих теориях и текстах из произведений Стругацких и зачастую ими и довольствовались. И благо, что узнавали и, вдохновленные, принимались думать сами, исходя хотя бы из пересказа, или же пытаться найти первоисточник.

2. В текстах Стругацких присутствует множество отсылок и цитат, явных и скрытых, а также переработанных со страстью или иронией. Они не столько принимают, сколько полемизируют с авторами прошлого (или настоящего). Часто это едва ли не центонные тексты, со свойством центона переворачивать смыслы исходных фрагментов при сопоставлении их с другими или при введении косвенной речи. Так что множественные отсылки к произведениям русской литературы, проявляющиеся в текстах Стругацких, выступают скорее в категории «предыдущие исследования», чем «влияния».

Гоголь, разумеется. Салтыков-Щедрин. Достоевский. Замятин. Булгаков. Платонов. Ильф и Петров. Беляев. Ленин. Шкловский. Пропп. Щедровицкий. Поэзия (Н. Гумилев, Пастернак…).

3. То же относится и к мировой классике, разумеется.

Упанишады. Возможно, Лукиан. Платон. Аристотель. Иоанн Богослов. Фома Аквинский. Кампанелла. Вольтер. Свифт. Даниель Дефо. Гегель. Жюль Верн. Эдгар По. Джек Лондон. Марк Твен. Льюис Кэрролл. Редьярд Киплинг. Роберт Стивенсон. Бертран Рассел. Франц Кафка. Фрейд. Юнг. (А у меня есть карты Mademoiselle Lenormand, гадавшей Жозефине де Богарне, к неудовольствию ее супруга, императора Наполеона!) Олдос Хаксли. Агата Кристи. Герман Гессе. Йохан Хейзинга. Сэй Сёнагон. Кобо Абэ. Акутагава. Европейская поэзия (Кристофер Лог). Японская поэзия (Исса Кобаяси, Есано Акико).

Несть им числа.

4. Открытие нового знания прежде всего. Как и из рассказов Борхеса, из повестей Стругацких выглядывал неизвестный мир культуры и мысли, неизвестные авторы и произведения. Да что там, активно влезал в головы читателей, провоцируя размышления о культуре в широком смысле, обо всем, произведенном человечеством (знанием всех тех богатств), а там и втягивая в диалог, в диспут, так что читатель не просто пробегал вдоль сюжета, но задумывался, обсуждал с приятелями, пытался разыскать «умные книги» и снова обсудить, написать свое — отсюда множество «пост-Стругацких» авторов.

Еще — авторы задавали моральные пределы, подносили лупу к явлению, расшифровывали и показывали, причем со страстью — когда с хохотом, когда с отчаянием. А читатель проникался и, бывало, прикладывал понимание к собственной практике — строил «НИИЧАВО» в собственной фирме, примерял на себя роль Руматы или Максима Каммерера. А Выбегалло — никогда!

Влияние, на мой взгляд, не оборвалось — есть ряд писателей, которые ориентируются на Стругацких. Вернее, среди пишущих на русском языке сложно найти тех, кто не ориентируется — в том числе посредством отрицания. Соответственно, продолжается и воздействие на читателя — непосредственно Стругацкими или другими голосами. В том числе в социальной педагогике — если проза Ольги Фикс находится где-то между Стругацкими и Урсулой ле Гуин, с разработкой гендерных ролей и грустным финалом, то у А. Жвалевского и Е. Пастернак модели школы выглядят вдохновляюще оптимистично.

5. Тематика литературы для юношества, young adults, сегодня расширилась. Помимо романтического героизма теперь это и осмысление травмы, и гендерные проблемы, и разнообразные документальные нарративы, и множество фэнтези, разумеется. Но увлечение познанием, насколько мне известно, затухает, новых «Магистров рассеянных наук» и «Приключений Карика и Вали» не появилось. А жаль.

И даже не жаль, а ужасно, что размывается граница между знаниями и суевериями, читатели лишаются критериев верификации знания. Но это отдельная тема.

6. Мне легче ответить, какие темы остаются актуальными или становятся актуальными для меня, поднимаются со дна памяти ко мне сегодняшней.

Устаревшей казалась коммунистическая риторика совсем ранних произведений, но она была устаревшей уже в 70-е. С развитием интернета (уходом человечества во внутренние коммуникации), казалось, ушла на второй план тема освоения иных планет, однако она возвращается с космическими проектами Маска и др.

Что же до неприемлемости, Стругацкие ведь не учебник марксизма-ленинизма, они не выдавали свои мысли за единственно верные, даже не Платон, через диалоги подводящий к исключительной истине. Кто прав, Перец или Кандид? Воронин? Банев? Да читайте на здоровье, думайте.

С женскими персонажами у Стругацких, конечно, сложно. Но такова уж роль женского персонажа почти во всех волшебных сказках: пассивное ожидание, награда герою. В лучшем случае у Стругацких появляется образованная, умная воспитательница («Жук в муравейнике») или «почти такая же как мы», тоже на звездолете летает и в НИИЧАВО трудится, на подсобных ролях, разумеется.

Однажды в текстах проглянуло насилие по отношению к женщине (Майя Глумова рассказывает, что Лев Абалкин колотил ее, она была «его вещью»), причем ни саму женщину, ни прочих персонажей это, похоже, не беспокоит — это их внутренние дела, у каждого свои странности. Здесь даже не столько физическое насилие, сколько моральное подчинение, и оно выглядит странным, не характерным для прекрасного мира коммунистических связей.

А в случаях, если героини играют решающие роли, то в абсурдном плане (обе части «Улитки на склоне»). Победа феминизма (в совокупности с партеногенезом) оказывается столь же чужда человечеству, как и появление homo ludens, людей с третьей сигнальной системой. Мужчинам остается только смириться (и вымереть).

Но пожалуйста — Подруги не таковы? Можно обсудить, каковы, и что же теперь делать человечеству (оставшемуся на обочине мужскому большинству). Опять получается не «неприемлемость», а отправная точка для дискуссии.

Отсюда: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/Publication6_7531/Default.aspx . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!
silent_gluk: (pic#4742422)
[personal profile] silent_gluk
С.Кузнецов, Ш.Идиатуллин, Л.Каганов, А.Голубкова, А.Хуснутдинов, Е.Клещенко, В.Владимирский, Т.Бонч-Осмоловская, Р.Арбитман, С.Шикарев, В.Губайловский
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
Круглый стол, ответы на вопросы
обзор

СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?

Василий Владимирский — литературный критик, обозреватель фантастики, составитель серии литературно-критических авторских сборников, посвященных фантастике и сопредельным жанрам «Лезвие бритвы», со-организатор Петербургской фантастической ассамблеи.

1. Мне кажется, это не тот случай, когда можно уверенно выбрать один из вариантов, ответить «или»-«или». Разумеется, и то, и то: и социальными мыслителями, и художниками одновременно. Если бы Стругацкие решали только одну задачу, их было бы не так интересно читать.

2. Ну, на этот вопрос неоднократно отвечали и Аркадий Натанович, и Борис Натанович: от Гоголя до Михаила Булгакова, от Александра Беляева до Салтыкова-Щедрина. Собственно, практически все, что читали соавторы, все, что производило на них впечатление, они так или иначе использовали в своих текстах — полный список займет не один десяток страниц. И, кстати, речь не только о тех книгах, которыми они восхищались: в «Понедельнике» и «Сказке о Тройке», например, мы видим следы влияния эталонно плохой советской фантастики, сочинений Владимира Немцова или Александра Казанцева, над которыми от души иронизируют соавторы. Тоже своего рода влияние, никуда не денешься.

3. Та же история, что и с отечественной литературой: Стругацкие как губка впитывали все, что казалось им заслуживающим внимания, интересным, необычным, поучительным. Рассказы Акутагавы и классический японский фольклор, хоррор Лавкрафта, нуар Чандлера и Хэммета, повести Камю и Кафки, рассказы Хемингуэя и Киплинга — все это Стругацкие переосмыслили и приспособили к контексту. Наверное, это самые литературоцентричные из советских фантастов — да и самые начитанные тоже.

4. Хочется вспомнить притчу о слепцах, которые пытаются разобраться, что же такое «слон», ощупывая кто ногу, кто ухо, кто хобот бедной животинки. Стругацкие, несомненно, глубоко повлияли на несколько поколений советских людей, многому научили своих читателей. Но, как показывает опыт, всех — разному. Для кого-то Рудольф Сикорски из «Жука в муравейнике» безусловный герой, мученик, взявший грех на душу ради спасения малых сих, для кого-то — кровавый палач и живое воплощение Системы. Тут, на мой взгляд, дело в диалогической природе прозы Стругацких: они не играли в поддавки, каждую этическую проблему вдумчиво, подробно рассматривали с разных сторон, перебирали аргументы «за» и «против» — часто равно убедительные. При желании в их книгах можно найти цитату на любой случай жизни — даже в оправдание массовых репрессий. Но опять же: если бы соавторы давали однозначные ответы, поучали, наставляли и пасли народы, остались бы их произведения актуальными до сих пор? Сильно сомневаюсь.

5. Да, сегодня эта литература сильно повзрослела. Точнее, стала более универсальной, менее специализированной. «Янг эдалт», «литература для молодых взрослых», адресована не только «детям и юношеству», но часто людям вполне зрелым — авторы таких произведений отказываются от многих традиционных для подростковой литературы табу, расширяют диапазон изобразительных средств, делают объектом исследования психологические травмы и так далее. Собственно, так же поступали и Стругацкие — но сейчас подобных авторов гораздо больше, это стало общим местом, вошло в обиход.

6. Боюсь, не могу ответить на этот вопрос объективно: даже ранние, ученические тексты Стругацких, нелюбимые самими авторами, такие как «Страна багровых туч» или «Извне», не кажутся мне устаревшими безусловно. Они достаточно много говорят об эпохе, об историческом и культурном контексте — с этой точки зрения перечитывать их не менее интересно, чем мою любимую «Улитку на склоне», «Гадких лебедей» или «Понедельник начинается в субботу». Пожалуй, единственное, что кажется неприменимым в нынешней ситуации, — чисто советское отношение к «вещизму» в «Хищных вещах века». Ненависть к «обществу потребления» родилась в ситуации, когда для доступа к ресурсам советскому человеку непременно надо было чем-то поступиться, пожертвовать частью души, чтобы получить доступ к дефициту. Потребление, которое становится единственной сверхцелью, — это то, что наблюдали советские интеллигенты, оказавшиеся в компании, где молодежь обсуждает не литературу и музыку, а исключительно как «достать» дефицитную пластинку «Битлз» или книгу модного Хемингуэя. Сейчас мы понимаем, что «комфортное потребление» на деле никак не мешает творчеству, скорее даже наоборот. Реальный консюмеризм ведет ко многим отрицательным последствиям, но вовсе не к тем, о которых писали Стругацкие.

Отсюда: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/Publication6_7531/Default.aspx . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!
silent_gluk: (pic#4742418)
[personal profile] silent_gluk
С.Кузнецов, Ш.Идиатуллин, Л.Каганов, А.Голубкова, А.Хуснутдинов, Е.Клещенко, В.Владимирский, Т.Бонч-Осмоловская, Р.Арбитман, С.Шикарев, В.Губайловский
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
Круглый стол, ответы на вопросы
обзор

СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?

Елена Клещенко — научный журналист. Заместитель главного редактора журнала «Химия и жизнь». Заместитель главного редактора портала PCR.news.

1. Пожалуй, ни то ни другое. Художники и мыслители, которые выбрали себе жанр, считавшийся недостойным ни художников, ни мыслителей, из-за чего теперь подвергают сомнению то их принадлежность к художникам, то к мыслителям, то совсем отказывают им в ценности для отечественной и мировой культуры. Но они сделали этот выбор, а затем показали, что развлекательный формат не препятствует ни мыслительному процессу, ни серьезной работе со словом. Мне немного страшно делать последнее утверждение, насчет «работы со словом», достаточно слышала в последнее время о том, как слабы и антихудожественны книги Стругацких. Спорить со специалистами не буду, но, мне кажется, бездарные тексты не расходятся на цитаты в таком количестве и разнообразии, не живут такой активной собственной жизнью. Не происходят такие вещи сами собой, сколь бы ни были умны и актуальны авторские мысли, когда текст плох.

2. Об этом мне трудно судить, я не литературовед. Могу только констатировать очевидное: русскую литературу они отлично знали и ожидали того же от читателя. В «Отягощенных злом» один из героев много цитирует и спрашивает: «Откуда?», но, по сути, в эту игру они играют с читателями с самых первых своих книг. Читатели, особенно молодые, старались подтянуться и оправдать ожидания.

3. Знакомство с литературой на английском и японском языках, в СССР недоступной или непереведенной (или переведенной как раз Аркадием Стругацким), свою роль, безусловно, сыграло. Отчасти благодаря этому в их мирах было на одно измерение больше, чем у многих из тех, кто начинал одновременно с ними. Антураж — и в Арканаре, и в темном средневековье Саулы есть что-то японское, да немало можно найти примеров. Но и более важные вещи, например, Акутагава в творчестве Стругацких. Тут заметно влияние: отдельные интонации, афористичность, отвращение к пошлости и тупости. Убежденность в том, что для анализа психического мира и вообще для настоящей литературной работы писателю и герою необходимо событие, желательно — необыкновенное. (И отсюда можно вывести ценность, возможности, особое место фантастики…) Прямые цитаты: «Чья совесть от них заболит? Моя? У меня нет совести, у меня есть только нервы». «Неужели не найдется никого, кто бы потихоньку задушил меня, пока я сплю?» Его же «Носовой платок»; наверное, каждый второй читатель «Жука в муравейнике», мучимый непониманием, какого черта там произошло, был Лев Абалкин автоматом Странников или не был, — кидался искать этот рассказ, который Максим «конечно, сразу вспомнил». Никакой подсказки там, конечно, не было, однако некоторые находили ответ в другом рассказе из той же книги Акутагавы — «В чаще». Одно событие и три правды о нем, «поразительное литературное произведение, совершенно уникальное в истории литературы, поднявшее откровенный алогизм до высочайшего художественного уровня», как написал в предисловии некто А. Стругацкий.

4. Возможно, начиналось воспитание с вопроса: что не так в стране, где одни из лучших писателей-фантастов — персоны нонграта, а книги их — вечный дефицит? Это наблюдение само по себе наводило на интересные мысли. Многое другое очевидно. Главными людьми в Мировом Совете должны быть врачи и учителя (эх-эх, придет ли времечко?..). Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные. Счастье в непрерывном познании неизвестного, и смысл жизни в том же (с важным уточнением: «рабочая гипотеза»). Жизнь дает человеку три радости: друга, любовь и любимую работу; без любви, конечно, обойтись можно, но тогда одной радостью будет меньше, а их всего три. Если во имя идеала человеку приходится делать подлости, то цена этому идеалу дерьмо. То самое, что вызывает особенное желание разрушить старый мир, например, тайная полиция, легко приспосабливается к процессу разрушения, становится необходимым и в конечном счете… И т. д. Казалось бы, простые истины, каждый может так провещать молодому поколению? Но фокус Стругацких в том, что им верят.

Еще важное: помимо вечного и глобального, они ставили нам зрение, голос и руку. Учили учиться. Учили смеяться (даже в Арканаре, даже в Городе Дождя или под пятой Великого и могучего утеса; кстати, главный провал экранизаций ТББ — отсутствие юмора). Учили отличать незабудку от дерьма. Учили проигрывать, но не сдаваться. Учили не требовать, чтобы мир был понятен лично нам, соответствовал лично нашим ожиданиям. Примерно так, хотя это и не все. И, конечно, всякий ученик почти бессознательно подражает любимому учителю в манерах и повадках. Это было.

Не думаю, что процесс прервался. С чего бы? Компания моей дочери читала Стругацких в детстве и продолжает дочитывать сейчас, когда им по 22-23. Да, это не случайно выбранные молодые люди, а школа вроде той, в которой выступал Виктор Банев, но, извините, в СССР Стругацких читали тоже далеко не все. Цитата из Стругацких была маркером «своего» именно потому, что остальные были чужими. Новое поколение Стругацких не цитирует так, как мы, но миллениалы вообще перестали уснащать речь цитатами из книг. Эту экологическую нишу — пароля и обмена улыбками — заняли мемы. Тем не менее они отлично знают, откуда это — «как лист увядший падает на душу». Сонет, кстати, продолжают писать, и сиквелы из миров Стругацких тоже.

Что интересно, новое поколение читателей любит начальные книги «полдневского» цикла, наивные и утопические, те самые, которые так раздражают некоторых поклонников постарше.

Наверное, рано или поздно процесс прервется, когда культурный разрыв станет непреодолимым. И, в конце концов, было бы грустно, если бы у новых поколений не появлялось новых учителей.

5. Сложный вопрос. Никогда толком не могла провести границу между «детским» и «взрослым» сегментами. В детстве читала вообще все, и «трудные» книги, без картинок и разговоров, и «не для детей». И, с другой стороны, любила тех взрослых, которые не стеснялись хвалить эпопею о Муми-троллях, как будто это настоящая книжка, а не детская. А сама в почтенном возрасте не могла дождаться очередной книги о Гарри Поттере. Вместе с множеством других взрослых, замечу.

Возможно, тут есть некоторое затянувшееся недоразумение. Детское и подростковое чтение во времена Стругацких состояло из трех компонентов: книги талантливых писателей, имеющих редкий дар обращаться именно к детям; их подражатели — нужно же издателям чем-то заполнять издательские планы (возможно, только эти, вторые, и есть «детский сегмент», потому что многие из первых можно перечитывать всю жизнь; и если так, то не все ли равно, что в этом сегменте происходит?); и наконец, в принципе «взрослые», но низкие жанры, книги, которые ссылают на дачу, на чердак, на полочку в туалете — или в детскую. Полноценным взрослым чтением считался реализм, в крайнем случае с легким налетом фантасмагории, а все жанры, в том или ином смысле невзаправдашние — фантастика, детектив, приключения, даже историческая проза, — все это легко могло быть разжаловано в чтение для школьников, да часто и появлялось на свет с родимым пятном «молодежной литературы». Тем легче это происходило в СССР, что там и взрослым не рекомендовалось читать о сексе и насилии (хотя на детских книжных полках прочно обосновались «Три мушкетера», где героям за их дружбу и удальство легко прощаются всяческие прегрешения 18+; потому что фехтование и голубые плащи с крестами — это детям, а взрослым — страсти в литейном ковше). То же самое когда-то случилось со сказкой, объяснял Толкиен в «On Fairy-Stories»: сослали в детскую, потому что взрослые сказок не читают. Применительно к фантастике вообще и к книгам Стругацких в частности это так же диковато, если подумать.

Очевидно детская книга в их библиографии, пожалуй, одна: «Экспедиция в преисподнюю» С. Ярославцева (Аркадия Стругацкого). Кстати, оммаж мушкетерам Дюма. Хотелось бы мне, чтобы таких книг в «детском сегменте» было больше. Там можно критиковать третью часть, но первые две прекрасны во всех отношениях.

6. За исключением памятника Ленину в Мире Полдня — по большому счету не вижу ни устаревшего, ни неприемлемого. Если, конечно, мы не говорим о научном аспекте: межпланетные и межзвездные полеты, ксенозоология, для чего было ломать голову, кто такие подкидыши Странников, когда можно было просто секвенировать их геномы, и т. п. И если мы не путаем авторов с персонажами. Вообще большинство претензий по поводу устаревшего и неприемлемого в их творчестве («Мир Полдня на самом деле тоталитарный Мир Полночи», «зачем они национализировали детей?» и т. п.) происходит от невнимательного чтения.

Отсюда: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/Publication6_7531/Default.aspx . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!
silent_gluk: (pic#4742427)
[personal profile] silent_gluk
С.Кузнецов, Ш.Идиатуллин, Л.Каганов, А.Голубкова, А.Хуснутдинов, Е.Клещенко, В.Владимирский, Т.Бонч-Осмоловская, Р.Арбитман, С.Шикарев, В.Губайловский
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
Круглый стол, ответы на вопросы
обзор

СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?

Андрей Хуснутдинов — писатель, финалист премии «Новые горизонты».

1. Стругацкие были художниками. Тут можно ставить точку, а можно дефис — и пускаться в бесконечные уточнения. Автор, который ставит перед собой социальную или философскую задачу, обречен либо на провал, либо на производство манифестов. Поэтому мы больше чтим Гомера, чем Гесиода, считаем творческими провалами — ну, по крайней мере я лично — романы «Что делать?» или «Атлант расправляет плечи», а «Утопию» или «Город солнца» не полагаем за романы по определению. Творчество — голод, толкающий художника на поиск конфликта, в котором ему было бы интересно участвовать, реализовать себя. Область же социального либо философского приложения этого конфликта — дело техники. Так что социальными мыслителями или философами было бы правильнее назвать не самих Стругацких, а их исследователей, препараторов. Благодаря им, например, все знают, что Гомеостатическое мироздание — метафора Комитета государственной безопасности. Но давайте представим, что братья написали бы в «Миллиарде...» именно про КГБ, без обиняков, что Гомеостатическое мироздание — не метафора, а синоним, полный аналог госбезопасности. То есть что бы мы получили вместо захватывающего интеллектуального триллера, в котором герои противостоят неведомой сверхчеловеческой стихии? Политический роман без приключений и малейшей трансцендентной перспективы: творцы страдают от ретроградов-комитетчиков.

2. Гоголь и Булгаков, конечно. Еще Ефремов — но это, что называется, от противного, реакция. Книги Ефремова — о необычных людях в необычных ситуациях, тогда как книги АБС — по их собственных словам — об обычных людях в необычных ситуациях.

3. Свифт, Хэмингуэй.

4. Я думаю, Стругацких вообще нельзя назвать педагогами. Они не занимались воспитанием, ни социальным, ни каким-то другим, и воспитывали только собственных детей. Так называемая «Теория высокого воспитания» — не более чем набор благих пожеланий, логичных, безукоризненных установок, мало или вовсе не применимых в реальной жизни. Миф об учительстве Стругацких создан армией поклонников «Полдня», которым, как и самим писателям, хотелось бы жить в мире «прекрасного далёко». С закатом коммунистической утопии в творчестве братьев сошел на нет и миф об их учительстве. В самом деле, какую модель социального поведения можно почерпнуть молодому человеку из «Пикника на обочине» или «Второго нашествия марсиан»? Тут далеко не то что до толстовских коммун, а даже до ролевого клуба. И слава богу.

Отсюда: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/Publication6_7531/Default.aspx . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!
silent_gluk: (pic#4742415)
[personal profile] silent_gluk
С.Кузнецов, Ш.Идиатуллин, Л.Каганов, А.Голубкова, А.Хуснутдинов, Е.Клещенко, В.Владимирский, Т.Бонч-Осмоловская, Р.Арбитман, С.Шикарев, В.Губайловский
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
Круглый стол, ответы на вопросы
обзор

СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?

Анна Голубкова — поэт, прозаик, литературовед, со-редактор сетевого журнала «Артикуляция», сотрудник Российской государственной детской библиотеки.

1. На мой взгляд, в обоих определениях нет никакого противопоставления. Жанры романа-утопии, романа-антиутопии, философского романа всегда соединяли в себе как философскую, так и собственно литературную составляющую. Философы достаточно часто моделировали условное идеальное общество именно в форме художественного произведения. Достаточно вспомнить «Государство» Платона, «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы, «Утопию» Томаса Мора и др. Конечно, философский диалог отличается от романа, который имеет жесткую структуру, определенные законы развития сюжета и систему персонажей. Однако сам принцип отработки отвлеченных идей на конкретном художественном материале известен, как мы видим, из глубокой древности.

2. В творчестве Стругацких можно найти абсолютно все проблемы, которые волновали русскую литературу XIX — второй половины ХХ веков. Это проблема построения гармоничного общества, проблема маленького человека, проблема сочетания общего и личного интересов, проблема борьбы хорошего с лучшим и многое другое.

3. Это вопрос для целой диссертации. Безусловно, это влияние есть, потому что Стругацкие, как мне кажется, авторы, очень открытые для текстов других писателей.

4. Идеал Стругацких, на мой взгляд, вполне соответствовал представлениям о лучшем и справедливом мире, которые были у социалистов второй половины XIX — начала ХХ веков. То, что получилось на самом деле, было искажением этого идеала. И в своей фантастике Стругацкие как бы восстанавливают первоначальную чистоту революционного импульса. И вот этот несколько утопический идеал был безусловно близок советской молодежи, которая никак не могла воспринять окружавшую их реальность как то самое обещанное классиками коммунизма гармоничное общество. Процесс этот прервался во время перестройки и идеологического хаоса 1990-х. Но сейчас, когда левые идеи снова стали востребованными, степень актуальности произведений братьев Стругацких должна повыситься.

5. Литература для детей и юношества с тех пор стала, во-первых, более толерантной, во-вторых, более откровенной. Больше это характерно, конечно, для западной детской литературы, но и у нас наблюдаются похожие тенденции. То, что казалось нормальным для второй половины ХХ века: сексизм, патернализм, колониализм, изображение жестокости и насилия как нормы жизни, — теперь все меньше востребовано в детской и подростковой литературе. Темы эти в ней так или иначе присутствуют, но обязательно осуждаются. Да и в жизни теперь за телесные наказания в качестве регулярного воспитательного метода можно попасть на учет в соответствующие органы. Это уже не норма.

6. Мне кажется, что всегда будут актуальными повести «Понедельник начинается в субботу» и «Сказка о Тройке», потому что бюрократия бессмертна и значение этих механизмов в работе социальных институтов странным образом только увеличивается.


Отсюда: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/Publication6_7531/Default.aspx . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!
silent_gluk: (pic#4742426)
[personal profile] silent_gluk
С.Кузнецов, Ш.Идиатуллин, Л.Каганов, А.Голубкова, А.Хуснутдинов, Е.Клещенко, В.Владимирский, Т.Бонч-Осмоловская, Р.Арбитман, С.Шикарев, В.Губайловский
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
Круглый стол, ответы на вопросы
обзор

СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?

Леонид Каганов — писатель, поэт, известный блогер, сценарист. Лауреат множества литературных премий, в том числе личной премии Бориса Стругацкого «Бронзовая улитка».

1. Можно сказать лишь одно — Стругацкие были мастерами, которые просто физически не могли копать мелко. Любая задача, поставленная ими либо им, начинала расти вглубь. Так, обещанная издателям история о комсомольце, который вынужден стать революционером на неблагополучной планете, быстро переросла в «Обитаемый остров» с невероятно точной картиной послевоенного мира и прогнозами, которые продолжают сбываться. А рыцарский романчик о похождениях дона Руматы — эдакий римейк «Янки при дворе короля Артура» — сразу превратился в сильный учебник истории и мудрейшую притчу о долге и ответственности.

Читать дальше )

Отсюда: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/Publication6_7531/Default.aspx . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!
silent_gluk: (pic#4742426)
[personal profile] silent_gluk
Автор - Алексей Конаков ( https://gorky.media/autor/konakov/ )

Переостраненные вещи века
Самый фантастический сюжет братьев Стругацких

Что может быть более привычным, приятным и близким, чем самая обыкновенная книга, которую можно взять в руки, полистать и отправить обратно на полку? Однако во вселенной братьев Стругацких именно книга становится едва ли не самым фантастическим элементом повествования, при внимательном прочтении отодвигающим на задний план путешествия во времени и пространстве. Об этом не самом очевидном мотиве в наследии Аркадия и Бориса Стругацких — в очерке Алексея Конакова.

Как любой значимый феномен, творчество Аркадия и Бориса Стругацких может быть рассмотрено и проанализировано из разных перспектив. С точки зрения социологии следовало бы указать, что успех Стругацких был связан с появлением в 1960-е годы, свободного времени и порожденных им потребностей советских граждан в «культурном досуге» и «качественной беллетристике». С точки зрения антропологии нужно было бы отметить, что Стругацкие оказались идеальным воплощением «советской либеральной интеллигенции» — страты, живущей всецело за счет государства, но при этом пытающейся выгородить себе (посредством тайных эскапистских мечтаний или парадоксальной, ведущейся на «эзоповом языке», парресии) некое «вненаходимое», более-менее независимое пространство.

Читать дальше )

Отсюда: https://gorky.media/context/pereostranennye-veshhi-veka/
silent_gluk: (pic#4742421)
[personal profile] silent_gluk
С.Кузнецов, Ш.Идиатуллин, Л.Каганов, А.Голубкова, А.Хуснутдинов, Е.Клещенко, В.Владимирский, Т.Бонч-Осмоловская, Р.Арбитман, С.Шикарев, В.Губайловский
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
Круглый стол, ответы на вопросы

СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК

К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?

*

Шамиль Идиатуллин — журналист, писатель. Автор нескольких романов, в том числе и с сильным элементом фантастики. Лауреат премии «Большая книга» и жанровых премий, в том числе премий «Новые горизонты» (за роман «Убыр»), журнала «Мир фантастики» и международного фестиваля фантастики «Портал». Финалист АБС-премии 2020 года.

1. Стругацкие прошли длинный путь от молодых культуртрегеров, пытавшихся завернуть в увлекательную приключенческую форму незамысловатую дидактику «Будь добрым, умным и смелым — и построишь идеальный мир», до опытных и невеселых социальных исследователей, которые находили в сегодняшнем мире и современниках ростки уже не светлого Полдня, а Леса, мира мокрецов и люденов, а в большинстве случаев — глухие окольные тропы, от которых и пытались предостеречь тех, кто способен видеть, слышать и думать.

Читать дальше )

Отсюда: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/Publication6_7531/Default.aspx . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!
silent_gluk: (pic#4742415)
[personal profile] silent_gluk
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК

К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?

*

Сергей Кузнецов — культуролог, писатель, журналист. В 2014 году совместно с психологом Екатериной Кадиевой основал Умный лагерь «Марабу» — серию русскоязычных детских образовательных лагерей в Европе. В 2019 году Сергей вместе с Екатериной запустили международную среднюю школу, основанную на сочетании очных и онлайн-занятий. Лауреат и финалист нескольких литературных премий, в том числе лауреат премии журнала «Мир фантастики», финалист премии «Новые горизонты». Автор (совместно с Линор Горалик) одного из самых значимых НФ текстов 2000-х, романа «Нет».



3. Мне кажется, что это, с одной стороны, очевидное влияние американской литературы, которая влияла на всех шестидесятников — начиная от классического Хэмингуэя и до какого-нибудь Хэммета. То есть можно искать конкретные пересечения, но очевидно, что они были люди своего поколения, у которых были естественные для людей этого поколения вкусы. Кроме этого, очевидно, у нас есть японская литература, тот же Акутагава, которого переводил один из братьев.

4. А можно и не называть :-) Потому что АБС — писатели. И в качестве писателей они могут оказывать педагогическое влияние на читателей — но, если честно, любой достаточно популярный писатель оказывает такое влияние — особенно если он, как тут сказано, «для детей и юношества». Феномен АБС как педагогов связан с тем, что им удалось в некоторых своих произведениях реализовать шестидесятническую утопию: они описали светлое будущее как один большой идеализированный НИИ, где у персонажей есть набор ценностей, характерных для поколения и круга авторов: творчество, дружба, взаимовыручка и т. д. (Семьи при этом, очевидно, нет.) Надо сказать, что это редкий, если не уникальный, случай удачной утопии — потому что ценности в самом деле симпатичные и довольно долго АБС удавалось конструировать свой Мир Полдня так, чтобы там не вылезала его теневая сторона. Понятно, что в их поздних произведениях от этого уже ничего не осталось — «Жук в муравейнике» вполне может быть прочитан как антиутопия, а «Волны гасят ветер» совсем не оставляет надежды: там, в принципе, сказано, что этот прекрасный Мир Полдня — это детская песочница, в которой очень скучно и откуда надо бы поскорее уйти в никуда. Но поклонники АБС так далеко не вчитывались — им было важно, что у них есть модель идеального мира, который, с одной стороны, не противоречит официальной позиции, а с другой — не выглядит партийной попсней. То есть, скажем, я в каком-нибудь восьмом-девятом классе вполне читал самиздат и не особо любил СССР, но это создавало, конечно, некоторый конфликт с окружающим миром. И АБС этот конфликт у меня убирали — они, очевидно, были умеренно антисоветские, а с другой стороны, их ценности ничем не противоречили тому, что официально транслировалось. Это было очень приятное чувство.

Очевидно, что эта утопия не могла долго существовать — хотя бы потому, что была укоренена в определенной эпохе, которая завершилась при жизни авторов дважды: сначала в конце шестидесятых, потом — в конце восьмидесятых.

Я вполне застал следующую реинкарнацию этой утопии — слова «понедельник начинается в субботу», конечно, вполне себе девиз Силиконовой долины, которая, конечно, тоже выросла из geek-культуры шестидесятых, только американских. Неслучайно довольно много поклонников АБС туда перебрались и вот уже тридцать лет что-то там программируют.

Вместе с тем понятно, что эта утопия слишком «капиталистическая» для олдскульных поклонников Стругацких. В свою очередь Мир Полдня слишком стерилен для людей, которые сегодня разделяют все те же ценности: творчество, дружба и т. д. Короче, я не думаю, что АБС кого-то воспитали — скорее их книги возникли в уникальный исторический момент и пришлись ко двору людям, которые тогда жили. Не было бы их — эти люди нашли бы что-то другое, чем можно вдохновляться. «Девять дней одного года» или там «Иду на грозу». Этот исторический момент должен был закончиться — и вместе с этим закончился статус АБС как учителей и педагогов. Это, на мой взгляд, хорошо: их лучшие книги — «Пикник на обочине» или даже «Трудно быть богом» — ничему не могут научить, они абсолютно безнадежны.

5. Это смешной вопрос. Литература для детей и юношества, конечно, изменилась, но надо понимать, что 95% читателей и рецензентов АБС о современной им литературе для детей и юношества не имели никакого представления, хотя бы потому, что Толкиена перевели на русский только в восьмидесятые. АБС писали в довольно замкнутом мире — сами они при этом, конечно, были образованные и умные люди — и поэтому ставить их книги в какой-то контекст сегодня довольно странно. Внутри советской литературы они представляли собой одно, а в контексте sci-fi или young adult шестидесятых-семидесятых — другое. Советской литературы, к счастью, больше нет, а мировая литература для детей и юношества тоже сильно изменилась. Мы можем спросить себя «Понравились бы Филипу Пулману братья Стругацкие и наоборот?», но это тоже странный вопрос. Но если обсуждать не setting или стилистику, а ценностные вещи, то, мне кажется, за прошедшие годы young adult литература стала еще более безжалостной — и в этом смысле мир «Жука в муравейнике», в котором учитель и шеф рассказчика убивает невинного человека, вполне похож на тот мир, где живет Лира Белаква или даже Гарри Поттер: в любом из этих миров от взрослых и авторитетных фигур ничего хорошего ждать не приходится — почти всегда они обманут и предадут. Другое дело, что когда говорят об АБС, то почему-то имеют в виду утопический Мир Полдня, а не вот это все — но это уже вопрос к читателям и критикам.

6. Мы не живем в мире, где что-то может быть «актуальным», а что-то может «устареть». Всегда существуют анклавы, страты, кластеры — называйте как угодно, — где собираются вместе люди, которые любят самые странные вещи. Так что любой текст для кого-то будет актуальным, а для кого-то — устаревшим. Лично я всегда с удовольствием перечитываю АБС, когда они попадаются мне под руки, — мне по-прежнему нравится их стиль, способ работы с сюжетом и прочие технические вещи. В заключение не могу не поделиться историей о том, что, когда вышел мой первый роман, кто-то из моих старых друзей сказал мне: «О, я не знал, что ты так же любишь АБС, как и я!» Я страшно удивился — роман был о наркоманах девяностых и Стругацкими там и не пахло — и спросил, с чего он это взял. «Да посмотри, — сказал он мне, — у тебя же глава такая-то заканчивается почти дословной цитатой». Я открыл в изумлении рот и понял, что глава завершается фразой «Алена закричала почти сразу» — и, да, теперь мне тоже кажется, что это эхо финальной фразы «Жука в муравейнике».

Отсюда: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/Publication6_7531/Default.aspx . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!
silent_gluk: (pic#4742425)
[personal profile] silent_gluk
...мы обязаны братскому ЖЖ-сообществу и лично ЖЖ-юзерам green_dancer ( https://green-dancer.livejournal.com/ ), kuzia_aka_zmey ( https://kuzia-aka-zmey.livejournal.com/profile ) и Дайри-юзеру Сильфида ( https://www.diary.ru/member/?1228620 ).

МАРИЯ ГАЛИНА: HYPERFICTION
Полдень ХХII век — от проекта к метафоре


Стругацкие — о чем я уже тут говорила — стали практически единственными культовыми авторами (культовым автором) советского и частично постсоветского культурного пространства[1] второй половины ХХ века в силу самых разных причин. Серийность и недоговоренность (в который раз сошлюсь на статью Линор Горалик[2]), конечно, сыграли свою роль, но был и еще один фактор.

Противоречивость. Алогичность.

Именно хронологические и прочие несовпадения в мире Стругацких будоражили, раздражали и заставляли многочисленную армию фэнов разрабатывать непротиворечивую систему, объяснять нестыковки ошибками интерпретаторов (а на самом деле все было совсем-совсем не так, и подсказки спрятаны вот тут и вот тут). То есть побуждали к сотворчеству, к составлению очередной новой хронологии, к догадкам и объяснениям.

Читать дальше )



Отсюда: https://ru-strygackie.livejournal.com/1008533.html?view=comments#comments , http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/Publication6_7538/Default.aspx
silent_gluk: (pic#4742423)
[personal profile] silent_gluk
Вышел августовский номер "Нового мира". В нем эхотаг:

Стругацкие: XXI век: К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого. На вопросы "Нового мира" отвечают: Сергей Кузнецов, Шамиль Идиатуллин, Леонид Каганов, Анна Голубкова, Андрей Хуснутдинов, Елена Клещенко, Василий Владимирский, Татьяна Бонч-Осмоловская, Роман Арбитман, Сергей Шикарев, Владимир Губайловский. Опрос вела Мария Галина.

"Мне непонятно, как человек пишет один". Квартирный вечер Аркадия Стругацкого. Расшифровка и публикация И.Г.Симановского.

Информация отсюда: https://vk.com/wall-10272_13606
silent_gluk: (pic#4742423)
[personal profile] silent_gluk
Есть ли у вас любимые предисловия-послесловия (именно предисловия/послесловия, не просто критические/публицистические статьи) к произведениям Стругацких?..
silent_gluk: (pic#4742424)
[personal profile] silent_gluk
1.

«Каждый из нас имеет такое лицо, какого заслуживает» (Оруэлл). Или же «у каждого тот вид, которого он достоин», или, другими словами, странные скребущие и скулящие звуки, издаваемые Луарвиком Л. Луарвиком перед закрытой парадной дверью отеля «У погибшего альпиниста», могут быть брачным зовом некоторых неизвестных видов альпийских пингвинов. Кто есть мистер Луарвик? Верим ли мы в его версию происходящих ужасных событий или поверим гипнотизёру/мотоциклисту? Или поверим физику? Естественно, что ученый более конкретен и убедителен, чем фокусник! Но как вы можете быть хоть в чём-то уверены, когда имеете дело со сверхъестественными событиями, которые могут обернуться простой выдумкой? Такова дилемма, стоящая перед надёжным, но временами сомневающимся инспектором Питером Глебски, рассказчиком повести, которую вы держите в руках. Бедняга просто хотел развеяться, отдохнуть от семьи, а вместо этого пришлось не только раскрывать преступление, но и разбираться во всех версиях произошедшего. У себя дома он занимается «должностными преступлениями, растратами, подлогами». Совсем не... убийствами. В убийствах гораздо больше метафизики.

Также на него валятся: лавина! и призраки! и подставы! и полуночные шатания!

Думаете, тут чересчур всего? Ладно, вспомните лучше про фильм «Улика» (1985, картина, кстати, поставлена по настольной игре) или любую другую британскую детективную комедию. Припомните ещё сериал «Сумеречная зона». Ведь каждый из нас имеет НЕ только лишь то лицо, какого заслуживает. В «Отеле “У погибшего альпиниста”» братья Стругацкие, создатели знаменитой Зоны из «Пикника на обочине», дают выбрать каждому читателю личину, которую он заслуживает, а затем подбрасывают в котёл повести чертовщинки, чтобы оживить действие. Такова их рецептура.

Я пришел к русской литературе через абсурдизм и мрачный юмор; ключевые моменты моего увлечения ей в зрелом возрасте – «Мастер и Маргарита» Булгакова и «Нос» Гоголя. В этих художественных уравнениях отсутствует функция стандартного заурядного реализма. Когда кот Бегемот в «Мастере и Маргарите» начинает на повышенных тонах разговаривать с экономистом-плановиком Поплавским, то Поплавский некоторое время продолжает спорить с ним, прежде чем осознает, что я спорю с говорящим котом! Это не просто изящное межвидовое общение, это одна из самых классических абсурдистских сцен во всей художественной литературе. Даже в некоторых работах Набокова можно увидеть признаки такого абсурда, и причина, по которой они снова и снова возникают в книгах, которыми я восхищаюсь – как в русских, так и нет, – в том, что абсурд отражает всю алогичность нашей жизни. Все её внутренние странности и несоответствия, которые мы стараемся не упускать из виду и контролировать. По мере того как эти странности накапливаются, с нами может непроизвольно случиться комедия или трагедия. В художественной литературе странности перетекают в сюрреалистические или фантастические события – это просто психологическое продолжение того, что, по нашему убеждению, является правдой в более приземленном смысле нашей повседневной жизни. Признаем ли мы это или нет.

Если Глебски и расстроен тем, что в отпуске ему приходится быть «при исполнении», то, по крайней мере, надеется, что иррациональность и нелепость его обычных рабочих будней обойдут отель стороной. Но мир не работает по-другому – реальность изменчивая и странная, и мы не можем убежать от этого.

Лучшие моменты в «Отеле “У погибшего альпиниста”» – это когда инспектор Глебски знает меньше, чем думает, что знает; там, где улики не сходятся; где герои действуют иррационально и множатся непонятные совпадения. Сложно находить всему этому объяснения, но придумывать реалистичные загадки, которые объясняются здоровой обывательской логикой, сложнее. Стругацкие говорят нам об этом устами владельца отеля Алека Сневара: «Вам не приходилось, господин Глебски, замечать, насколько неизвестное интереснее познанного? Неизвестное будоражит мысль, заставляет кровь быстрее бежать по жилам, рождает удивительные фантазии, обещает, манит. Неизвестное подобно мерцающему огоньку в черной бездне ночи».

Роман обыгрывает эти слова о «неизвестном» в паре сцен об ожидании перед закрытой дверью душевой (в художественной литературе, согласитесь, таких сцен мало). Когда ход мысли Глебски, решающего, ждать или нет, перетекает в прекрасную задумчивость нерешительности. Когда он понимает, что в душе происходит что-то странное, это одновременно и смешит, и нервирует его, погруженного в свои мысли: «На постое стоят, вспомнилось мне. Не пьют, не едят, только следы оставляют».

«Следы оставляет», скорее всего, тот самый погибший альпинист, миф о котором любовно и обстоятельно поддерживается хозяином отеля Сневаром, так, что даже постояльцы становятся невольными соучастниками в поддержании легенды. Дух погибшего альпиниста и намеки на некоторые способности его выжившего сенбернара призваны заворожить читателя уже в самом начале романа. (Наряду со странной одержимостью Глебски подростком по имени Брюн и классическим персонажем – обворожительной горничной Кайсой.)

Стругацкие с настоящей любовью выписывают такие моменты, с ювелирной точностью раскрывают историю в каждом незначительном эпизоде, в каждой причуде взаимодействия героев. Беготня инспектора по коридорам отеля с целью допросить разных подозреваемых становится сродни составлению сталкерами карты Зоны в «Пикнике на обочине»: каждая незначительная деталь может оказаться решающей для головоломки, а может и завести в тупик, но все они должны быть запротоколированы. Каждое изолированное помещение отеля становится само по себе загадкой, в каждом возникают отсылки к классическим детективным элементам. И в такой ситуации успех в описании эксцентричного персонала гостиницы и ещё более эксцентричных постояльцев заключается не столько в оригинальности авторского языка, сколько в его ясности.

Итого: подозрительная активность в душевых комнатах. Пропавшие золотые часы Мозеса. Чемодан, в котором... да что там вообще такое лежит? Когда эти элементы повествования становятся наиболее яркими в сознании читающего? Когда они содержат в себе неразрешённую загадку, или когда объясняются? Наверное, всё зависит от типа рассказываемой истории: классический детектив перед нами, или всё-таки фантастика. В детективах загадка, оставшаяся без решения, обычно раздражает читателя. В фантастической истории многое может остаться необъяснённым.

Если вдруг сойдёт лавина и отрежет читателя от внешнего мира, он останется наедине с персонажами повествования, и в некотором смысле ему будет дано самому выбирать, как воспринимать эту историю.

2.

Спустя два года после «Отеля “У погибшего альпиниста”» братья Стругацкие создадут культовый «Пикник на обочине». Две дико непохожие книги: «Пикник» стал иконой, основой для «Сталкера» Тарковского, породил культ Зоны, а «Отель» остался изящной паутиной ненадёжности и абсурда. «Пикник» идеально вписывается в эталонную научно-фантастическую канву авторов, а «Отель» – скорее, забавное отступление, одна из последних их работ, где ценится больше сама сюжетная игра и перекличка мотивов.

Откуда возник «Отель “У погибшего альпиниста”»? В коротких литературных мемуарах Бориса Стругацкого «Комментарии к пройденному» (1999) говорится, что авторы хотели создать этакий псевдодетектив на базе произведений Рекса Стаута, Эрла Стэнли Гарднера, Дэшила Хэмметта, а подзаголовок повести «(ещё одна отходная детективному жанру)» был отсылкой к детективной деконструкции Фридриха Дюрренматта «Обещание. Реквием детективному жанру».

Но у каждой детективной истории есть свой «фундаментальный, можно сказать – первородный, имманентный порок любого, даже самого наизабойнейшего детектива… Вернее, два таких порока: убогость криминального мотива, во-первых, и неизбежность скучной, разочаровывающе унылой, убивающей всякую достоверность изложения, суконной объяснительной части, во-вторых. Все мыслимые мотивы преступления нетрудно было пересчитать по пальцам: деньги, ревность, страх разоблачения, месть, психопатия… А в конце – как бы увлекательны ни были описываемые перипетии расследования, – неизбежно наступающий спад интереса, как только становится ясно: кто, почему и зачем».

Поэтому Стругацкие поставили себе задачу создать нарратив по-настоящему парадоксальный, взамен наносной «прихотливости», а спад интереса повествования к концу нивелировался бы действительно неожиданными, недетективными кульбитами. В 1968 под давлением советской цензуры братья пришли к решению «научиться писать хорошо, но за деньги», правда, позже, на примере следующих повестей, стало ясно, что добиться этого невозможно: фантастическое переосмысление реальности в большинстве случаев противоречило официальной «политике» цензуры. Но «Отель» у них получился и вышел в печать в 1970 году. Тайна запертой комнаты, которая не была тайной. «Убийцадворецкий», который и не убийца и не дворецкий. Какими бы ни были последующие злоключения остальных их книг, Борис и Аркадий писали «Отель» «легко и азартно» – и эта лёгкость передаётся читателю и сегодня.

В мемуарах Борис рассказывает, как они совершенно не ожидали проблем с публикацией «Отеля» – первоначально названного «Дело об убийстве. Еще одна отходная детективному жанру», – но их предшествующее идеологическое «непослушание» вызвало подозрения у редакторов. «Выяснилось, что мы перехватили с аполитичностью и асоциальностью. Выяснилось, что главным редакторам не хватает в повести борьбы – борьбы классов, борьбы за мир, борьбы идей, вообще хоть какой-нибудь борьбы».

В результате авторы сдались, и в опубликованном журнальном варианте гангстеры с отвращением были переделаны на неонацистов, что, по мнению Стругацких, явственно пованивало дурным заказным тоном. А позже, в книжном издании «ДЕТГИЗа», братья угодили прямиком под антиалкогольную кампанию: необходимо было убрать из повести глинтвейн, и в этом варианте Глебски болезненно огромными кружками пьёт чёрный кофе. В конце концов повесть даже обрела достойную экранизацию (Таллинфильм, 1979) и воплощена в одноимённой компьютерной игре (Electronic Paradise, 2007).

Независимо от криминальной составляющей «Погибшего альпиниста», её научно-фантастическая суть до сих пор мрачно мерцает со страниц, как выпавший ночью снег. Интерес к повести подпитывается напряжением, заполняющим скрытые от внимания читателя места. Тайна, которая хочет быть объяснённой, резонирует с научно-фантастической историей, которая хочет остаться недопонятой и расплывчатой, как скрытый горизонт на границе человеческого понимания и восприятия. Я почти вижу каждого из соавторов адвокатом одного из двух этих начал – начала упорядочивания и начала хаоса – и только их борьба может создать необходимый баланс между двумя началами.

Владелец отеля Сневар говорит Глебски, что непознанное, ставши познанным, «становится плоским, серым и неразличимо сливается с серым фоном будней».

Уже долгое время эта повесть Стругацких живёт как сложное, подвижное и увлекательное действо.

Вы собираетесь войти в отель «У погибшего альпиниста»

Вы тот, за кого себя выдаёте?

Вы то, что собой представляете?

Что именно вы скажете инспектору Глебски, когда он постучит в вашу дверь?


Отсюда: https://vk.com/@naidi_lesoruba-dzheff-vandermeer-predislovie-k-otelu-u-pogibshego-alpinista

К сожалению, не указаны источник и автор перевода. Поэтому так...
silent_gluk: (pic#4742426)
[personal profile] silent_gluk
... по этому адресу - https://youtu.be/y-Wgr1NNupk - находится передача "Фонтанки" с Б.Л.Вишневским. "Говорят о Стругацких". "В каком из миров братьев Стругацких мы сегодня живем".



За информацию спасибо ЖЖ-сообществу ru-strygackie ( https://ru-strygackie.livejournal.com/967176.html?thread=2963720#t2963720 ) и Анониму.
silent_gluk: (pic#4742420)
[personal profile] silent_gluk
Газета "Культура" выложила все свои номера (6 ноября 1929 года - 27 декабря 2019 года) в pdf на сайте https://portal-kultura.ru/archive/ .

В газете печаталось множество материалов, связанных с АБС, как критические, так и публицистические.
Например, 15 апреля 1961 года в газете был опубликован опрос писателей-фантастов "После полета Гагарина что вы считаете фантастическим?" ( https://portal-kultura.ru/upload/iblock/115/1961.04.15.pdf ). Отвечали: Георгий Гуревич, Иван Ефремов, Владимир Немцов, Александр Казанцев, Георгий Мартынов, Аркадий и Борис Стругацкие.

Отсюда: https://my.mail.ru/community/abs/42C73C4D98188842.html
silent_gluk: (pic#4742428)
[personal profile] silent_gluk
Почти двенадцатилетней давности.

Нехорошев М. Чудо - тайна - достоверность: К 75-летию Бориса Натановича Стругацкого / Коллаж А. Сергеева, фото М. Лемхина // Дело (СПб.). - 2008. - 14 апр. (№ 13 (506)). - С.1, 9.

Все начиналось в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году. Так примерно за миллиард лет до конца света, в эпоху светлых надежд. Когда, помнится, и фонтаны били голубые, и розы красные цвели.

В эту самую пору Аркадий и Борис Стругацкие пишут свой первый роман (или большую повесть) - "Страна багровых туч".

Читать дальше )

Отсюда: http://www.idelo.ru/506/1.html
silent_gluk: (pic#4742422)
[personal profile] silent_gluk
Сегодня с нами издание старое.



Обложка.

Читать дальше )

Итак, с нами:

Стругацкий А. Хищные вещи века / Стругацкий А., Стругацкий Б.; Предисл. И.Ефремова; ; Художник Р.Авотин. - М.: Молодая гвардия, 1965. - 320 с. - (Фантастика. Приключения. Путешествия.). - 100 000 экз. - Подп. в печ. 03.09.1965. - Заказ 432. - Цена 62 коп.

Содерж.: Предисловие / Ефремов И. С.3-7.
Попытка к бегству / Стругацкий А., Стругацкий Б. С.8-127.
Хищные вещи века / Стругацкий А., Стругацкий Б. С.128-318.
От авторов / Стругацкий А., Стругацкий Б. С.130.
silent_gluk: (pic#4742420)
[personal profile] silent_gluk
В Дании впервые выходит перевод «Пикника на обочине» братьев Стругацких. Рецензент в Jyllands-Posten прочитал книгу и остался очарован своеобразным советским реализмом: человек у Стругацких всегда остается человеком, а великая мечта о контакте с внеземным разумом высмеивается.

Читать дальше )

Отсюда: https://inosmi.ru/culture/20191006/245931480.html
Оригинал публикации: https://jyllands-posten.dk/premium/kultur/anmeldelser/litteratur/ECE11612823/zonen-har-ladet-mig-gaa-fri-jeg-er-i-live/
За инфoрмацию спасибо ЖЖ-юзеру sigma-tiger ( https://sigma_tiger.livejournal.com/profile )
silent_gluk: (pic#4742421)
[personal profile] silent_gluk
Дмитрий Быков
«Пикник на обочине»: вся правда об СССР

В «Редакции Елены Шубиной» вышла вторая совместная книга лектория «Прямая речь» и Дмитрия Быкова — «Советская литература: мифы и соблазны». В ее основу легли стенограммы лекций писателя. «Сноб» публикует главу, посвященную братьям Стругацким и их фантастической повести «Пикник на обочине»

Читать дальше )

Отсюда: https://snob.ru/entry/186217 . За инфoрмацию спасибо ЖЖ-юзеру sigma-tiger ( https://sigma_tiger.livejournal.com/profile )
silent_gluk: (pic#4742420)
[personal profile] silent_gluk
А массовое о(б)суждение дона Руматы, того, как был он неправ и все такое - это достижение условно последнего времени или оно было популярно еще в период выхода книги?..
silent_gluk: (pic#4742428)
[personal profile] silent_gluk
Некоторое время назад я писала о вышедшей в альманахе "Полдень" статье С.Глузмана. ЖЖ-юзер green_dancer ( https://green-dancer.livejournal.com/ ) нашел ее. Вот она. Точнее, шестая, последняя ее часть.

О чем писали братья Стругацкие.
Для того, чтобы понять, о чем писали братья Стругацкие, нужно представить все их совместно написанные тексты в виде одного целостного литературного произведения, объединенного ясной и лаконичной мыслью.
Читать дальше )


Отсюда: https://klauzura.ru/2019/01/o-chem-pisali-bratya-strugatskie-issledovanie/
silent_gluk: (pic#4742415)
[personal profile] silent_gluk
Некоторое время назад я писала о вышедшей в альманахе "Полдень" статье С.Глузмана. ЖЖ-юзер green_dancer ( https://green-dancer.livejournal.com/ ) нашел ее. Вот она. Точнее, пятая ее часть.

Стругацкие и религия.
Последняя, совместно написанная братьями Стругацкими в 1988 г. повесть «Отягощенные злом» – самое странное их произведение, несмотря на то, что странной, то есть не вмещающейся ни в какие общепринятые каноны, является вся их литература. Однако повесть «Отягощенные злом» по критерию странности уверенно занимает первое место. Потому что в этой повести впервые в литературе Стругацких разворачивается религиозный сюжет — Второе пришествие Христа в то время, как сами писатели всегда категорически отрицали свою религиозность, говоря о том, что не верят ни в Бога, ни в бессмертие души. Однако именно Богу и бессмертию души, и посвящена их последняя повесть.
Читать дальше )


Отсюда: https://klauzura.ru/2019/01/o-chem-pisali-bratya-strugatskie-issledovanie/

Profile

ru_strugackie: (Default)
Беседы о творчестве А. и Б.Стругацких

June 2025

S M T W T F S
1 2 3 4 5 6 7
8 9 10 11 12 13 14
15 16 17 18 19 2021
22232425262728
2930     

Syndicate

RSS Atom

Most Popular Tags

Page Summary

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jun. 20th, 2025 07:30 pm
Powered by Dreamwidth Studios
OSZAR »